УМИЛОСТИВЛЕНИЕ ОХОТНИКАМИ ДИКИХ ЖИВОТНЫХ

[Astrolog]

Итак, первобытный человек не ограничивает свое разъяснение жизни верой в нескончаемую и бессмертную душу человека - он распространяет ее на все живые существа вообщем. При всем этом он поступает наиболее великодушно и, может быть, наиболее разумно, чем его цивилизованный собрат, который обыкновенно отрицает за животными право на бессмертие и делает его собственной единоличной преимуществом. Первобытный человек не так высокомерен. Он держится представления, что животные, подобно человеку, одарены эмоциями и разумом, что, как и люди, они владеют душами, которые переживают их тела и опосля погибели блуждают в виде бестелесных духов либо возрождаются в телесной форме. Следовательно, для дикаря, который ставит фактически все живые существа на равную ногу с человеком, акт умерщвления и съедения животного по необходимости резко различается от того, как представляем его для себя мы, считая умственные возможности животных существенно уступающими нашим своим и отказывая им в обладании бессмертной душой. В силу этого, убив животное, первобытный охотник считает, что он может стать жертвой мести со стороны бесплотного духа либо со стороны остальных животных такого же вида, которых он считает связанными, подобно людям, узами родства и обязанностями кровной мести и потому непримиримо относящимися к хоть какому вреду, причиненному кому-нибудь из их сородичей. Потому первобытный человек ставит для себя за правило не убивать животных, когда в этом нет насущной необходимости. Так, по последней мере, он поступает по отношению к животным свирепым и суровым, от которых за убийство их сородичей можно ждать кровной мести. К такому уровню животных относятся крокодилы. Обитают крокодилы лишь в жарких странах, где. обычно, имеется изобилие еды, так что первобытный человек не нуждается в том, чтоб убивать их ради невкусного, твердого мяса. Потому большая часть дикарей берет для себя за правило не убивать крокодилов, поточнее, убивать их, лишь руководствуясь законом кровной мести, другими словами в отместку за нападение на людей. Даяки с острова Борнео прибегают к умерщвлению крокодила только тогда, когда крокодил сжирал их сородича. "Для чего нам, -говорят даяки, -первыми нападать на крокодила, когда он и его родня просто могут отплатить нам этим же?" Но ежели аллигатор первым лишит человека жизни, месть за него становится священным долгом оставшихся в живых родственников, которые нападают на этого каннибала, подобно тому, как судебные органы преследуют правонарушителя. Некие, вообщем, не мстят даже в таковых вариантах, чтоб не ввязываться в ссору, которая не имеет к ним непосредственного отношения. Они предоставляют экзекуцию над аллигатором-каннибалом справедливой Немезиде, и когда им удается изловить крокодила, они убеждены, что это и есть убийца либо его сообщник.

[Astrolog]

Туземные обитатели Мадагаскара, подобно даякам, убивают крокодила "только в отместку за 1-го из собственных друзей, павшего жертвой крокодила. Они убеждены, что, по закону кровной мести (les talionis), за неоправданным умерщвлением этого пресмыкающегося последует погибель человека". Люди, живущие рядом с озером Нтаси на Мадагаскаре, каждый год обращаются к крокодилам с "воззванием", в каком говорится, что в отместку за убийство каждого из собственных товарищей они хотят убивать по крокодилу; "воззвание" предостерегает благоразумных крокодилов от вмешательства в это дело, так как враждебные деяния людей будут ориентированы не против их, а против их злонамеренных сородичей, лишивших человека жизни. Почти все мадагаскарские племена верят, что ведут свое происхождение от крокодила, и, следовательно, лицезреют в этом чешуйчатом пресмыкающемся собственного брата в полном смысле слова. Когда какой-либо крокодил так забывается, что съедает собственного родича-человека, вождь племени - а в его отсутствие кто-либо из старейшин, отлично знакомых с племенными обычаями, - во главе целой процессии отчаливает на берег водоема и увещевает семью "правонарушителя" выдать его в руки правосудия. После чего в озеро либо реку кидают крюк с насаженной на него приманкой. На последующий день на берег вытаскивают, как они считают, самого виновника преступления либо его родича. Опосля кропотливого расследования мотивов преступления его приговаривают к смертной экзекуции и приводят приговор в выполнение. Сейчас, когда справедливость восторжествовала и рука правосудия поразила виновного, труп крокодила оплакивают и хоронят, как труп погибшего родственника. Над его останками насыпают бугор, а место, где лежит голова, отмечают камнем. Иным небезопасным зверьком, которого первобытный человек предпочитает не трогать, чтоб не возбуждать враждебности его сородичей, является тигр. Никакими уговорами нельзя вынудить обитателя Суматры ранить тигра либо взять его в плен. Он поступит так лишь в целях самообороны либо сразу опосля того, как тигр порвал его товарища либо родственника. Понятно, что, когда европейцы расставляли ловушки на тигров, обитатели окрестных селений ночкой приходили в эти места и объясняли животным, что ловушки поставлены не ими не с их согласия. Жители холмистой местности близ Раджамахалла (в Бенгалии) испытывают отвращение к убийству тигра, который не задрал никого из их родственников. В неприятном случае, чтоб уничтожить тигра, они устраивают охоту. При удаче они кладут на тушу убитого тигра лук и стрелы и призывают бога в очевидцы того, что этого зверька они уничтожили в отместку за утрату родственника. Совершив этот акт мести, они дают клятву не нападать наиболее на тигров, ежели не представятся подобные же происшествия. Когда краснокожие штата Каролина встречаются со змеями, они проходят по иной стороне тропы, чтоб не причинить им вреда; они считают, что стоит им уничтожить змею, как родня пресмыкающегося в отместку лишит жизни пары людей из числа их братьев, друзей либо родственников. Индейцы-семинолы также не трогали гремучих змей из боязни того, что душа убитой змеи побудит сородичей отомстить за нее. Чнроки считают гремучую змею вождем змеиного племени, в силу чего же относятся к ней со ужасом и почтительностью. Немногие чироки, ежели в этом нет последней необходимости, отважатся уничтожить гремучую змею, но даже тогда они должны искупить это грех своими силами либо при помощи жреца в установленной форме, испросив прощение у духа змеи. Ежели этими предосторожностями пренебречь, родня убитой змеи отправит кого-нибудь из собственных для совершения акта кровной мести: эта змея выследит убийцу и укус ее будет смертельным. Рядовой чирок не осмелится уничтожить волка, ежели есть возможность этого избежать; у него нет сомнения в том, что сородичи убитого зверька отомстят за него. Он считает также, что в дальнейшем орудие, которым был убит волк, растеряет силу, ежели его не очистит не заговорит какой-либо знахарь. Вообщем, лица, которым известны соответствующие искупительные ритуалы за это грех, могут убивать волков безнаказанно; таковых лиц время от времени нанимают чироки, чьи стада либо рыбацкие снасти мучаются от набегов волков.

[Astrolog]

Жителям области Джебель-Нуба в Восточном Судане запрещено притрагиваться к гнездам и брать птенцов 1-го вида темных птичек, с виду напоминающих наших темных дроздов, так как, согласно местному поверью, родичи птички в отместку за причиненное ей зло подымут штормовой ветер, и он сметет сбор,Но первобытный человек, естественно, не может дозволить для себя щадить всех животных. Неких из их он, ежели не желает умереть от голода, должен употреблять в еду, А когда предстоит выбирать меж жизнью животного и его своей, дикарь волей-неволей преодолевает свои суеверные сомнения и лишает животное жизни. При всем этом он делает все от него зависящее, чтоб "успокоить" самих жертв и их родичей. Даже в момент совершения убийства он торопится засвидетельствовать им свое почтение, старается подыскать оправдания собственного проступка и даже совсем скрыть свою причастность к убийству; он клянется, что будет оказывать остальным особям вида подабающие знаки внимания. Поступает он так для того, чтоб, сорвав со погибели личину кошмара, примирить жертвы с их судьбой и побудить будущие жертвы претерпеть ту же участь. У 1-го нового создателя мы находим детализированное описание корякских обрядов. Он ведает, что убитого медведя коряки приносят в дом, из которого навстречу ему, танцуя с пылающими головнями в руках, выходят дамы. С медведя сдирают шкуру совместно с головой, и, надев эту шкуру, одна из дам пляшет, умоляя медведя не сердиться на ее люд. В то же время остальные коряки со словами "Ешь, друг" на древесном блюде подносят мертвому животному мясо. После чего справляется ритуал отправки мертвого медведя (поточнее, его души) домой. На время путешествия его снабжают различного рода провизией, к примеру запеканкой либо олениной, упакованными в мешок из травки. Шкуру его набивают травкой и обносят вокруг дома, после этого дух медведя типо отчаливает в сторону восходящего солнца. Цель всех этих обрядов - защитить люд от ярости убитого медведя и его сородичей и тем содействовать успеху медвежьей охоты в дальнейшем. Финны также пробовали в прошедшем уверить убитого медведя, что пал он не от их руки, а, к примеру, упал с дерева. Наиболее того, они справляли по нему погребальный ритуал, во время которого ораторы много разглагольствовали о оказанном медведю уважении, уговаривали его поставить остальных медведей в известность о том, с каким почтением с ним обходились, чтоб они последовали его примеру и попали в руки охотников. Лапландцы, ежели им удавалось без вреда себе уничтожить медведя, приносили ему благодарность за то, что он не поранил их не поломал дубинки и копья, которыми они нанесли ему смертельные раны. Они также молились о том, чтоб в отместку за свою погибель он не насылал на их бурь и остальных бедствий. Мясо убитого медведя шло на торжественный стол. Той же почтительностью различается отношение к медведю, которого они часто убивают и съедают, у охотников во всей северной части Старенького Света - от Берингова пролива до Лапландии. Подобные же формы этот обычай воспринимает в Северной Америке. Охота на медведя была в жизни американских краснокожих принципиальным событием, готовясь к которому они долгое время голодали и очищались. Перед тем как отправиться на охоту, краснокожие приносили душам медведей, убитых во время предшествующих охот, искупительные жертвы и упрашивали их благосклонно отнестись к охотникам. Убив медведя, охотник раскуривал трубку, засовывал мундштук меж медвежьих губ и плевал в чашеобразную часть трубки, так что рот медведя заполнялся дымом. После чего он просил медведя не сердиться за то, что его уничтожили, и в предстоящем не чинить ему препятствий на охоте. Позже тушу полностью зажаривали и съедали, при этом не обязано было остаться ни куска медвежатины. Голову медведя, выкрашенную в красноватый и голубой цвета, подвешивали на столбе, и, обращаясь к ней, местные Ораторы осыпали убитое животное похвалами. Когда уничтожить медведя доводилось индейцу-оттава из медвежьего клана, члены его клана угощали убитое животное его своим мясом и обращались к нему с таковой речью: "Не гневайся на нас за то, что мы уничтожили тебя. Ведь ты - животное умное. Погляди на наших малышей - они голодны. Они обожают тебя и желают иметь тебя в собственном теле. А разве не славно быть съеденным детками вождя?" Убив медведя, индейцы-нутка из Английской Колумбии приносили и усаживали его перед стоящим верховным вождем; на голову убитого медведя надевали при всем этом головной убор вождя, расписанный различными фигурами, а его шерсть посыпали белоснежным пухом. Перед животным ставили поднос со съестным и словами и жестами приглашали его приступить к еде.

[Astrolog]

После чего медведя свежевали, варили и съедали,То же уважение оказывают охотники иным небезопасным животным, на которых они ставят ловушки и которых убивают. Перед тем как забросать слона ливнем копий, охотники-кафры кричат: "Не убивай нас, великий предводитель! Не бей нас, не топчи нас, могучий вождь!" Кафры приносят мертвому слону свои извинения, делая вид, что его погибель произошла от обычный случайности. В символ уважения они сопровождают погребение хобота слона очень пышноватой церемонией: ведь слон, по их словам, "великий владыка, а хобот-это его рука". Кафры Амакоса, до того как напасть на слона, кликами требуют у него извинения за убийство, которое они готовятся совершить; они убеждают слона в собственном почтении к нему и напрямик уведомляют его, что им необходимы его бивни, чтоб сделать бусы и остальные декорации. Убитого слона они зарывают в землю совместно с кусочком хобота и фигурами из слоновой кости. Таковым методом они рассчитывают отвратить несчастье, которое по другому неминуемо обрушилось бы на их. У неких племен Восточной Африки есть таковой обычай: труп убитого льва приносят к местному царьку, который оказывает ему честь тем, что простирается перед ним ниц на земле и трется своим лицом о морду льва. В неких районах Западной Африки негра, убившего леопарда, прочно связывают; он стает перед советом вождей по обвинению в убийстве лица их ранга. В свою защиту убийца приводит довод, что леопард является царем леса, другими словами чужестранцем; после этого его выпускают на свободу и вознаграждают. Что касается убитого леопарда, его наряжают в головной убор вождя и ставят среди селения, где в его честь ночкой устраивают танцы. Баганда испытывают великий ужас перед духами убитых ими буйволов и повсевременно занимаются их умиротворением. Они ни за что не согласятся внести голову убитого буйвола в селение либо на банановую плантацию; содержимое головы они съедают постоянно на открытой местности. После чего они помещают череп буйвола в хижину, построенную специально для данной цели; в качестве подношения ему они разливают там пиво, умоляя дух, чтоб он оставался на собственном месте не причинял им вреда. Иным суровым животным, перед которым, лишая его жизни, первобытный охотник испытывает смешанное чувство радости, ужаса и трепета, является кит. Умертвив кита, приморские коряки на северо-востоке Сибири празднуют это событие всем селением: в базе этого праздничка лежит основным образом "представление о том, что убитый кит приходит в селение с визитом, останавливается в нем на некий срок, со время которого обитатели относятся к нему с великим почтением. После чего он-де ворачивается в море, - чтоб через год повторить визит; он приведет с собой собственных родичей, рассказав им о неплохом приеме, который был ему оказан. Согласно представлениям коряков, киты, как и остальные животные, составляют единое племя, поточнее, семейство животных, связанных узами родства, и живущих, подобно самим корякам, селениями. Они мстят за убийство собственных родичей и испытывают чувство благодарности за не плохое к ним отношение". Обитатели острова Святой Марии, размещенного к северу от Мадагаскара, охотясь на китов, нападают только на юных китов и "смиренно требуют у их мамы прощения, указывая ей на необходимость, которая принуждает их убивать ее отпрысков; они также молят ее сделать милость и погрузиться под воду, пока они сделают свое дело, чтоб присутствие при процедуре, которая ей, обязано быть, очень неприятна, не оскорбляло ее материнские чувства". Убив на озере Азиинго (в Западной Африке) самку бегемота, охотник-аджумба отрубал ей голову, четвертовал и, вспоров животик, вынимал ее внутренности. Потом, раздевшись догола, он влезал в брюшную полость животного II, стоя по колени в крови, омывал свое тело кровью животного. При всем этом он обращался к душе бегемота с мольбой не таить на него злость за то, что он убил самку и разрушил ее надежды на материнство. Не считая того, он упрашивал душу не вдохновлять остальных гиппопотамов перевернуть его лодку в отместку за ее погибель. Бразильские краснокожие испытывают ужас перед нападениями ирбиса, животного, схожего на леопарда. Поймав такое животное в ловушку, краснокожие убивают его, а труп приносят в деревню. Там дамы покрывают труп ирбиса разноцветными перьями, надевают ему на ноги браслеты и оплакивают его. "Мы молим тебя, - заклинают они его, - не мстить нашим детям за то, что ты попался в ловушку. Ведь ты умер из-за собственного неведения. Ведь не мы тебя обманули, а сам ты просчитался. Мужья наши ставят ловушки лишь на животных, мясо которых приятно на вкус. Они не помышляли, что изловят тебя. Потому пусть душа твоя не рекомендует товарищам отомстить за твою погибель нашим детям!" Поймав орлов в западню и умертвив их, краснокожий из племени черноногих, возвратившись, складывает их в так именуемый "орлиный домик", построенный специально для этих птиц за пределами стоянки. В нем он в ряд раскладывает их на земле и, подложив им под головы палку, вносит в рот каждой птице по кусочку сушеного мяса, чтоб, возвратившись, души убитых орлов могли поведать своим оставшимся в живых сородичам, какой радушный прием оказывают им краснокожие. Охотник, живущий в районе реки Ориноко, убив животное, также открывает ему пасть и вливает в нее несколько капель воды, которую он традиционно носит с собой, чтоб душа убитого животного могла рассказать своим сородичам о радушном приеме, который она встретила, и чтоб, обрадованные перспективой настолько же радушного приема, они с готовностью двинулись навстречу погибели. Когда, находясь в пути, индеец-тетон встречает сероватого либо желтоногого паука, он убивает его, ибо в неприятном случае на него обрушится какое-нибудь несчастье. Но он старается, чтоб паук не додумался, что он его убивает, по другому его душа поведала бы о происшедшем иным паукам, тогда и кто-либо из их, естественно, отомстил бы за погибель собственного родича. "Дедушка-паук, - приговаривает краснокожий, давя его, - это творения грома приканчивают тебя". Считается, что раздавленный паук воспринимает эту присказку серьезно, и душа его, прибежав к иным паукам, докладывает им, что его уничтожило раскатом грома. Из этого не может проистечь никакого вреда.

[Astrolog]

Ибо какой вред сероватые и желтоногие паучки могут причинить раскатам грома?Первобытный человек, вообщем, стремится поддерживать отличные дела не только лишь с небезопасными животными, хотя, по правде говоря, уважение, с каким он относится к одичавшим животным, в некий мере соразмерно с их силой и свирепостью. Так, первобытное камбоджийское племя стиенгов держится представления, что все животные владеют душами, которые опосля их погибели блуждают кое-где вблизи. Потому, убивая животное, стиенги извиняются перед ним, чтоб душа животного не пришла их мучить. Не считая того, жертвы они приносят в согласовании с величиной и силой животного. Так, ритуалы, связанные с умерщвлением слона, продолжаются семь дней и обставляются большой пышностью. Того же рода различия делают и североамериканские краснокожие. "Манидо (другими словами божествами), употребляемыми в еду, являются медведь, буйвол и бобер. Медведь наводит кошмар, и у него вкусное мясо. В его честь совершают ритуалы, на которых испрашивают позволения его съесть, хотя эта перспектива - и краснокожие это отлично знают - ему совсем не улыбается". "Мы убиваем тебя, - молвят они, - но ты не превращаешься в ничто". Его голова и лапы служат объектами культа. Схожим образом и по этим же причинам обращаются с иными животными. Ко почти всем животным-манидо, не представляющим из себя никакой угрозы, краснокожие относятся с презрением. Таковы аква черепаха, ласка, темный хорек и др. Поучительное различение! С животными, которые внушают ужас, владеют вкусным мясом либо обоими этими свойствами совместно, они обращаются с почтительностью, а с животными, не владеющими ни одним из этих параметров, - с пренебрежением. Мы привели примеры почтительного дела к суровым и полезным животным. Остается привести примеры настолько же почтительного дела к животным, которые, не наводя кошмар, владеют тем более вкусным мясом либо ценной шкурой. Сибирские охотники не разрешают никому глядеть на пойманного соболя. Они считают, что, ежели о кем что-то, индифферентно нехорошее либо не плохое, произнесут, им не получится больше изловить ни 1-го соболя. Один местный охотник выразил мировоззрение, что до слуха соболей доносятся все слова, касающиеся их, пусть даже произнесенные чрезвычайно далековато. Основной предпосылкой того, что в текущее время охота на соболей находится в таком упадке, является, по его словам, то, что несколько живых соболей отвезли в город. Он убеждал, что еще есть одна, хотя и наименее значимая, причина сокращения промысла соболей: люди сейчас стали ужаснее прежних, и, заместо того чтоб отдавать пойманных соболей в общий фонд, охотники часто прячут их. Такового двуличия соболи не выносят. Охотники с Аляски в течение года хранят кости соболей и бобров в местах, недоступных для собак, а позже кропотливо зарывают их. "В неприятном случае духи, которые смотрят за судьбой соболей и бобров, сочли бы, что к ним отнеслись пренебрежительно, и эти животные закончили бы попадаться в ловушки и ложиться под стрелы". Краснокожие Канады также стараются, чтоб кости бобров, по последней мере некие из их, не обглодали собаки. Эти кости они с величайшей тщательностью сохраняли. Иезуиту, доказывавшему, что бобры не могут знать о судьбе собственных костей, краснокожие ответили: "Ты совсем несведущ в том, что касается промысла бобров, а берешься толковать на данную тему. Перед гибелью бобр обходит вокруг хижины собственного убийцы и кропотливо подмечает все, что происходит с его костями. Ежели его кости идут на корм собакам, слух о этом дойдет до остальных бобров, и они не дадут себя изловить. Напротив, ежели их кости выбросили в реку либо сожгли, бобрам не на что дуться; не считая того, это очень благотворно повлияет на сеть, в которую они попались". Перед началом охоты на бобров краснокожие возносили торжественную молитву Великому бобру и дарили ему табак, а по окончании охоты местный вития служил по убитым бобрам панихиду. В ней он превозносил их мудрость и присутствие духа. "Для вас не услышать больше повелительного голоса вождей, избранных вами из числа воинов-бобров для того, чтоб отдать для вас законы. Ваша речь, которую непревзойденно соображают знахари, не будет наиболее раздаваться на дне озера. Для вас не участвовать больше в битвах с вашими заклятыми неприятелями выдрами. Нет, бобры! Но ваши шкурки пойдут на покупку орудия, ваши копченые окорока мы отнесем нашим детям. Мы не дадим собакам сгрызть ваши твердые, как кремень, кости".

[Astrolog]

Настолько же скрупулезно и по этим же причинам южноамериканские краснокожие оказывают почести антилопе-канна, оленю и лосю. Кости этих животных нельзя отдавать на съедение собакам либо кидать в огонь; в огонь не обязано также попасть ни капли жира этих животных, потому что души убитых животных, по представлениям краснокожих, лицезреют все, что происходит с их телами, и докладывают о этом своим мертвым и живым сородичам. Так что стоит дурно обойтись с тушками этих животных, как надлежащие виды животных закончат даваться охотнику как в этом, так и в загробном мире. У индейцев-чикитов из Парагвая шаман сначала спрашивает у больного, не случалось ли ему когда-нибудь выбросить мясо оленя либо черепахи. В случае положительного ответа знахарь восклицает: "Итак вот что убивает тебя! Душа оленя (либо черепахи) вошла в твое тело, чтоб отомстить за причиненное ей зло". Эмбрион лося краснокожие Канады соглашаются есть только в конце промыслового сезона: в неприятном случае лосихи станут недоверчивыми и на их будет нереально охотиться. На островах группы Тимор-Лаут Малайского архипелага черепа всех черепах, пойманных местными рыбаками, раскладывают под домом. Отправляясь на охоту на черепах, островитянин обращается к черепу крайней из убитых им черепах и, вложив в ее челюсть кусочек бетеля, молит дух убитого животного побудить собственных оставшихся в живых сородичей выйти ему навстречу и стать его добычей. Охотники в области Посо в центральной части Целебеса хранят челюсти убитых ими оленей и кабанов и подвешивают их в домах рядом с очагами. "Кликните собственных товарищей, - требуют их охотники, - чтоб ваши деды, племянники и малыши не удирали от нас". Им представляется, что души убитых оленей и кабанов витают рядом с челюстями и завлекают к для себя души живых оленей и кабанов, приводя их в расставленные охотником западни. Итак, хитроумные дикари употребляют убитых животных в качестве приманки, позарившись на которую их живые собратья идут навстречу собственной смерти, Индейцы-ленгуа с Гран-Чако обожают охотиться на страусов; убив страуса и принеся его в селение, они стремятся перехитрить обиженный дух собственной жертвы. Им кажется, что, преодолев посмертный шок, дух страуса собирается с силами и отчаливает на поиски собственного тела. И ленгуа пробуют "перехитрить" дух: вырывают с груди страуса перья и разбрасывают их по следу. Перед каждым пучком перьев душа страуса, по их убеждению, останавливается в раздумье и спрашивает себя: "Это все мое тело либо лишь часть его?" Это колебание приводит дух в замешательство, а пока он, потратив много времени, перебегает от 1-го пучка к другому, охотники уже находятся далековато, в безопасном месте. Обманутый дух может блуждать вокруг да около сколько ему угодно - все равно он никогда не осмелится войти в селение. Эскимосы района Берингова пролива верят, что души мертвых морских животных (тюленей, моржей, китов) опосля погибели хранятся в их мочевых пузырях и что, возвращая мочевые пузыри в морскую стихию, они побуждают души воплотиться в новейших телах и тем содействуют размножению промыслового зверька. Охотники-эскимосы, поступая в согласовании с сиим верованием, извлекают и заботливо хранят мочевые пузыри всех убитых ими морских животных. В честь душ животных, убитых в протяжении года, на ежегодном зимнем праздничке устраивают танцы в помещении для публичных собраний и приносят подношения, после этого пузыри вытаскивают на лед и опускают в проруби либо полыньи. По простоте душевной эскимосы представляют, что, возродившись в качестве тюленей, моржей и китов, души животных, в восторге от оказанного им приема, с радостью устремятся под копья, гарпуны и остальные смертоносные орудия эскимосов.

[Astrolog]

По этим же причинам племя, которое живет в основном (либо отчасти) продуктами рыболовства, стремится оказывать рыбам всякого рода почести и знаки внимания. Так, перуанские краснокожие "любят рыбу и ловят ее в больших количествах. По их представлениям, все виды рыб произошли от одной-единственной рыбы, изготовленной в "верхнем мире" (так они называют небо) эта рыба-де проявила заботу о индейцах, отдав на прокорм племени свое бессчетное потомство. Потому в области, где вылавливали больше всего сардин, поклонялись сардинам; в остальных областях - скатам, в третьих - налимам, в четвертых - золотым рыбкам (из-за их красы), в пятых - речным ракам. В местах, где рыба не водилась либо где не знали, как ее вылавливать, за неимением наиболее больших богов поклонялись крабам. Короче, они обожествляли виды рыб, составлявшие их основную еду". Индейцы-квакиютль в Английской Колумбии верят, что души лососей опосля погибели ворачиваются в страну лососей. Потому они смотрят за тем, чтоб кости и потроха лососей были выброшены в море, где при воскресении в их мог бы вселиться дух лосося. При сожжении же костей лосося совместно с ними сгорела бы и душа, что сделало бы воскресение из мертвых неосуществимым. Краснокожие племени оттава из Канады также никогда не сжигали рыбьи кости из боязни вызвать недовольство духов рыб и их нежелание идти в расставленные для их сети; они исходили при всем этом из того, что душа убитой рыбы перебегает в тела остальных рыб. Гуроны также не кидали в огонь кости рыб, чтоб души их не направились предупредить остальных рыб не попадаться в сети сжигающих рыбьи кости гуронов. У гуронов были даже люди, специализировавшиеся на чтении рыбам проповедей, в каких они уговаривали рыб придти в сети. На не плохих проповедников был большой спрос. В рыболовецком поселке гуронов, в каком жил французский миссионер Сагар, один таковой проповедник в особенности славился своим цветистым красноречием. Каждый вечер опосля ужина он, предварительно убедившись, что все в сборе и царит серьезное молчание, обращался к рыбам с проповедями. В собственной речи он уверял рыб, что гуроны не сжигают рыбьих костей. "На данную тему он распространялся с особенной елейностью. Он упрашивал, заклинал, приглашал, умолял рыбу придти в сети, быть мужественной, ничего не бояться: ведь она оказывает услугу своим друзьям, которые относятся к ней с уважением не сжигают рыбьих костей". Туземцы острова Барона Йоркского каждый год украшают каноэ цветами и папоротниками, нагружают - либо делают вид, что нагружают, - его средствами в виде раковин и в возмещение вреда, нанесенного рыбе прошлогодним ловом, пускают каноэ на волю волн. Чтоб снискать доверие других рыб, считается в особенности принципиальным отлично обойтись с первой пойманной рыбой, потому что поведение других рыб типо находится в прямой зависимости от приема, оказанного их первой представительнице. Потому и маори постоянно отпускают первую рыбу обратно в море с просьбой побудить остальных рыб ловиться. Еще больше грозные меры предосторожности принимаются, когда идет речь о первой рыбе в промысловом сезоне. Когда в весеннюю пору лососи начинают подниматься ввысь по течению рек, племена краснокожих, которые, подобно племенам тихоокеанского побережья Северной Америки, питаются в большей степени рыбой, устраивают им знатный прием. В прошедшем жители Английской Колумбии выходили навстречу первым лососям, поднявшимся по течению. "Они были с ними чрезвычайно почтительны и направляли к ним такую речь: "О, рыбы, рыбы, вы все сплошь вожди. Да, все вы вожди". Индейцы-тлинкиты на Аляске также обращаются с первым палтусом с соответствующей вежливостью, величают его вождем и устраивают в его честь праздничек, знаменующий начало промыслового сезона. В весеннюю пору, как подуют теплые южные ветры и лососи начинают подниматься ввысь по течению реки Кламат, кароки из Калифорнии исполняют "лососевый танец", чтоб обеспечить неплохой улов. Краснокожий по прозвищу Карейа (другими словами богочеловек) уходит в горы, где он в течение 10 дней ничего не ест. Когда этот человек приходит обратно, все обитатели селения разбегаются, а сам он направляется к реке, берет в руку пойманного первым лосося, съедает кусочек рыбы, а остальную часть спаливает в коптильне на священном огне". "Ни один краснокожий не имеет права ловить лососей до выполнения танца и в течение 10 дней опосля его выполнения, хотя бы семья его умирала от голода". У тех же кароков существует поверье, что лососи не пойдут к рыбаку, который выстроил помост для ловли лососей из стволов, подобранных на берегу реки, где лососи могли созидать его за сиим занятием. Нужные для данной цели стволы деревьев должны быть принесены с вершины самой высочайшей горы. Рыбак даром издержит собственный труд, ежели 2-ой год попорядку воспользуется теми же опорами для сооружения помоста и запруды, "так как старенькые лососи уже успели поведать о их юным". Айны в особенности обожают мясо одной рыбы, которая возникает в их реках в мае - июне. Готовясь к началу рыбной ловли, они соблюдают предписания ритуальной чистоты, а когда уходят на промысел, их оставшиеся дома супруги должны хранить серьезное молчание, чтоб рыба, услышав их дискуссии, не исчезла. Пойманную первую рыбу рыбак приносит с собой и проталкивает в хижину через маленькое отверстие, а не через дверь. Пронеси он ее через дверь, "это не прошло бы незамеченным для остальных рыб, которые незамедлительно пропали бы". По той же причине остальные первобытные народности в отдельных вариантах вносят в жилье добычу не через двери, а через окно, дымовое отверстие либо специально проделанную дыру в задней стенке.

[Astrolog]

Некие первобытные народы уважительно относятся к костям убитых на промысле животных, "и вообщем к костям всех животных, употребляемых в еду, так как, по их мнению, ежели сохранить кости в целости и сохранности, они сумеют с течением времени обрасти мясом, и животное вернется к жизни. Потому охотнику имеет прямой смысл оставлять кости в неприкосновенности, потому что их ликвидирование поведет к сокращению добычи животных в дальнейшем". Почти все из индейцев-миннетари "верят, что кости бизонов, которых они уничтожили и с которых содрали мясо, возродятся к жизни, одевшись новейшей плотью, зарастут жиром и к июню последующего года перевоплотился в новейших бизонов". В западной части американских прерий можно созидать кучи буйволиных черепов, разложенных кругами в симметрическом порядке. Все эти черепа ждут воскресения. Поев собачатины, дакоты заботливо собирают кости, очищают их от остатков мяса, обмывают и зарывают "частично для того, чтоб, по их словам, показать собачьему роду, что в съедении его представителя не заложено никакого проявления неуважения к собакам, а частично из-за убежденности, что кости животного воскреснут и сумеют воспроизводиться". Лопари, принося животное в жертву, имеют обыкновение откладывать в сторону его кости, глаза, уши, сердечко, легкие, половые органы (ежели это самец) и по куску мяса от каждого члена. Мясо они употребляют в еду, а кости животного совместно с отложенными органами располагают в анатомическом порядке в ящике, который с соблюдением подабающих обрядов зарывают в землю. При всем этом они исходят из того, что бог, которому животное было принесено в жертву, нарастит на костях мясо и возродит животное к жизни в подземном королевстве мертвых Ямбе-Аймо. В неких вариантах - к примеру, полакомившись медвежьим мясом, - ограничиваются зарыванием костей в землю. Вера лопарей в воскресение жертвенного животного в загробном мире похожа на веру камчадалов в то, что хоть какое живое существо, будь то мелкая букашка, воскресает из мертвых и живет в подземном королевстве. Что касается североамериканских краснокожих, то они, напротив, рассчитывали на воскресение животных в этом мире. Обычай набивать чучело жертвенного животного либо натягивать его шкуру на остов, соблюдаемый сначала татарскими пародами, также показывает на существование у их веры в воскресение на земле. Отвращение, которое первобытные народы традиционно питают к ломке костей съеденных либо принесенных в жертву животных, может быть, основывается на вере в воскресение животных либо на боязни испугать другие особи данного вида и нанести оскорбление душам убитых животных. Может быть, что нежелание североамериканских краснокожих и эскимосов давать собакам кости животных является менее как мерой предосторожности от поломки этих костей. Но воскресение убитой дичи имеет и свои неудобства. Так что некие охотники принимают конструктивные меры для того, чтоб его предотвратить. С данной целью они перерезают животным сухожилия, чтоб их дух не смог встать на ноги и убежать. Сиим мотивом, а именно, оправдывают свои деяния охотники куй в Лаосе. Им кажется, что заклинания, которые они произносят во время погони, могут лишиться собственных волшебных параметров, что дозволит убитому животному ожить и скрыться. Во избежание таковой незадачи, убив животное, они сразу перерезают ему подколенное сухожилие. Убив лису, аляскинский эскимос старательно перерезает все сухожилия на ее ногах, чтоб дух не сумел оживить тело. Но перерезание сухожилий убитого животного является не единственной мерой предосторожности, которую предусмотрительный дикарь воспринимает для того, чтоб обезвредить дух собственной жертвы. В старину, когда айн, выйдя на охоту, первой убивал лису, он не забывал туго перевязать ей пасть, чтоб дух не выскользнул через это отверстие не предупредил собственных сородичей о приближении охотника. Амурские гиляки выдавливают глаза убитых тюленей, по другому их души узрят собственных убийц и отомстят за себя тем, что расстроят тюлений промысел. Не считая животных, которых первобытный человек страшился из-за их силы и свирепости, также животных, которым он поклонялся из-за ожидаемых от их благодеяний, имеется еще одна категория животных, которых он считает нужным умиротворять поклонением и жертвоприношениями. К данной категории относятся, а именно, вредители, которые наводят порчу на его посевы и стада. Чтоб отделаться от этих заклятых противников, крестьянин прибегает к бессчетным волшебным приемам. Часть из их имеет собственной целью убить либо устрашить вредителей. Иная часть уверить их подобру-поздорову бросить плоды и скот в покое. Так. эстонские фермеры с острова Эзель испытывают великий кошмар перед долгоносиками, причиняющими их полям колоссальный вред. Фермеры именуют это насекомое ласкательным именованием и одергивают малышей, когда те желают раздавить долгоносика. "Не нужно этого делать, - наставляют они малышей. - Чем больше вреда мы им причиняем, тем больше они вредят нам". Заместо того чтоб уничтожить отысканного долгоносика, эстонцы зарывают его в землю. Некие даже прижимают долгоносика камнем и подкармливают его зерном. Они считают, что это настроит его на мирный лад и он будет меньше вредить. У саксов Трансильвании крестьянин, чтоб отогнать воробьев от посева, начиная сев, перекидывает горсть зерна через голову со словами: "Угощайтесь, воробьи". Для того чтоб оградить посевы от нападения палочника, крестьянин закрывает глаза и разбрасывает в различных направлениях три горсти овса. Опосля принесения данной жертвы он уверен, что палочник пощадит его сбор. А вот трансильванский способ предохранения урожая от птиц, животных я насекомых: закончив сев, крестьянин снова из конца в конец обходит поле, делая вид, что разбрасывает семечки. При всем этом он приговаривает: "Я сею это для всего, что летает и ползает, прогуливается и стоит, поет и прыгает, во имя бога-Отца" и т.д. А ах так дают поступить немцы, чтоб вывести гусениц. Пусть хозяйка дома либо родственница опосля захода солнца либо в полночь обойдет сад, волоча за собой метлу, не оглядываясь и нашептывая: "Хороший вечер, матушка гусеница, пора для вас с вашим муженьком отчаливать в церковь". Калитка в сад обязана оставаться отворенной до последующего утра.

[Astrolog]

В других вариантах крестьянин стремится отыскать в отношениях с вредителями золотую середину меж неумолимой строгостью и вялой снисходительностью. Стремясь быть доброжелательным, но жестким, он вроде бы умеряет суровость милосердием. Крестьянин, желающий вывести мышей на собственном поле, может почерпнуть в древнегреческом трактате о земледелии такую рекомендацию: "Возьми лист и напиши на нем последующее: "Заклинаю вас, шмыгающие здесь мыши, самим не вредить мне не допускать, чтоб остальные мыши мне вредили. Я отдаю для вас во владение вон то поле (тут укажите, какое конкретно). И ежели я еще хоть раз поймаю вас на этом поле, клянусь Мамой Богов, я разорву вас на семь кусков". Написав это, приди на поле до восхода солнца и прикрепи бумагу к необтесанному камню, да смотри, чтоб была видна исписанная сторона бумаги". Обитатели Арденн убеждают, что для того, чтоб отделаться от крыс, довольно произнести последующие слова: "Erat verbum apud Deum vestrum", что значит: "Крысы-самцы и крысы-самки, именованием господа великого я заклинаю вас покинуть пределы моего дома, всего моего владения и отправиться на неизменное жительство в такое-то место". Нужно написать те же слова на листках бумаги, сложить их и один из листков положить под дверью, из-под которой крысы прошмыгивают наружу, а иной - на дорогу, по которой они побегут из дома. Процедура изгнания нечистой силы обязана состояться на рассвете. Пару лет тому назад один южноамериканский крестьянин обратился к крысам с форменным посланием, в каком ставил их в известность, что собрал нехороший сбор не может дозволить для себя роскошь подкармливать их всю зиму. Он, гласило послание, был к ним чрезвычайно добр и считает, что бросить его и перейти на жительство к соседям, собравшим сбор лучше, им следует для их же собственного блага. Для сведения крыс он прибил этот документ в собственном амбаре. Время от времени первобытному человеку кажется, что он достигнет желанной цели, ежели с величайшим почтением обойдется с одной либо 2-мя особями разновидности вредителей, с которой он ведет беспощадную и неутомимую борьбу. Обитатели острова Бали в Ост-Индии в огромных количествах ловят, убивают и сжигают на кострах мышей, совершающих опустошительные набеги на их рисовые поля. Но двум из пойманных мышей они сохраняют жизнь и дарят небольшой сверток белоснежного полотна, Потом местные обитатели бьют им поклоны, как как будто это боги, и отпускают их на свободу. Когда поля морских даяков и ибанов Саравака наводняются полчищами птиц и насекомых, они ловят по одному вредителю каждого вида - 1-го воробья, 1-го кузнечика и т.д., - кладут их в крошечную лодочку из коры, в которую положен запас провианта, и пускают суденышко с противными пассажирами вниз по течению реки. Ежели это средство не помогает, даяки с той же целью прибегают к средству, представляющемуся им наиболее действенным: они лепят из глины крокодила в натуральную величину и выставляют его в поле, где "подкармливают" его, "поят" рисовой водкой, украшают и даже приносят ему в жертву домашнюю птицу и свинью. Предполагается, что, тронутое оказанными ему знаками внимания, свирепое животное чрезвычайно скоро переглотает всех вредителей. Ежели в Албании поля и виноградники мучаются от нашествия саранчи и жуков, то, поймав несколько насекомых, группа дам, распустив волосы, в сопровождении погребальной процессии шествует с ними к водоему либо сгустку, где топит собственных пленников. Одна из дам распевает: "О саранча и жуки, мы понесли огромную утрату, утратив вас". Все дамы хором подхватывают это погребальное песнопение. Совершив погребальный ритуал по нескольким жукам и саранче, албанцы рассчитывают на их повальный мор. Когда на виноградники и поля Сирии вторгались полчища гусениц, девушки ловили гусеницу и кого-нибудь из женщин называли ее "мамой". Гусеницу они оплакивали, зарывали в землю, после этого вели "мама" на место скопления гусениц, утешая ее в горе. Делалось это для того, чтоб гусеницы покинули поля и виноградники.