УМЕРЩВЛЕНИЕ ДУХА ДЕРЕВА
УМЕРЩВЛЕНИЕ ДУХА ДЕРЕВА
Маски Троицы. Остается узнать, какое отношение убийство священного царя либо жреца имеет к предмету нашего исследования. Ниже мы выдвинули предположение, что Правитель Леса в Неми рассматривался как воплощение духа дерева либо духа растительности и что в этом качестве он, по мнению верующих, мог заставлять деревья плодоносить, хлеба колоситься и т.д. Верующие потому считали его жизнь очень ценной: она, возможно, была опутана системой кропотливо разработанных предосторожностей либо табу, схожих тем, при помощи которых жизнь богочеловека предохранялась от вредного действия бесов и чернокнижников у почти всех народов. Мы удостоверились, но, что как раз необычайная ценность, приписываемая жизни такового человека, и приводит к его насильственной погибели - единственному средству избежать неминуемого одряхления под бременем прожитых лет. Все это имеет непосредственное отношение к Царю Леса в Неми, которого предавали погибели, чтоб заключенный в нем божественный дух мог во всей полноте перейти к его преемнику. Закон диктовал Царю Леса сохранение этого звания до того времени, пока не возникал наиболее мощный конкурент. Но как сила его священной жизни начинала идти на убыль, этот же закон обеспечивал передачу ее наиболее пригодному преемнику. До того времени, пока Правитель Леса был способен себя защитить, числилось, что он еще довольно крепок, а его поражение и погибель от руки противника обосновывали, что он начинал слабеть и что настало время его священной жизни переселиться в оболочку наименее ветхую. В этом свете становится понятным обычай убийства Царя Леса его преемником. В пользу такового толкования говорит также теория и практика шиллуков, которые предают погибели собственного царя при первых признаках ухудшения его здоровья, потому что пребывают в убежденности, что в неприятном случае его дряхлость повлечет за собой упадок жизненных сил у скота, людей и посевов. Аналогично поступали с Читоме, который, как считали, оказывал влияние на весь мир вокруг нас и которого его преемник убивал при первых признаках одряхления. В наиболее позднюю эру правитель Каликута получал свою власть на критериях, подобных тем, которыми воспользовался Правитель Леса, с тем, вообщем, значимым различием, что на него претендент имел право напасть лишь один раз в 12 лет. Подобно тому как право каликутского правителя на престол, поставленное в зависимость от его возможности защититься от противников, было смягчением старого обычая, предписывавшего просто убивать его через определенный просвет времени, так и обычай предания погибели Царя Леса был смягчен данным ему правом отстаивать свою жизнь с орудием в руках. В обоих вариантах модифицированное правило давало богочеловеку шанс на выживание, которого он был лишен ранее. Люди, возможно, смирились с сиим нововведением, рассудив, что нечего бояться одряхления богочеловека до того времени, пока он способен при помощи клинка отразить нападение собственных противников.
УМЕРЩВЛЕНИЕ ДУХА ДЕРЕВА
Предположение о том, что когда-то Царя Леса предавали погибели по истечении определенного периода, не оставляя ему никакой надежды на жизнь, отыщет доказательство в свете данных о повторяющемся умерщвлении его двойников - человечьих представителей духа дерева в Северной Европе. И вправду, этот обычай оставил неизгладимый след в сельских праздничках евро крестьянства. Приведем некие примеры. В Нидерпёринге, в Нижней Баварии, украшали листьями и цветами так именуемого Пфингстля, олицетворяющего дух троицыного дерева. На голову ему надевали высочайший остроконечный колпак с 2-мя отверстиями для глаз. Этот колпак украшали цветами водяных растений, а сверху водружали букет пионов. Его заворачивали в листья ольхи и орешника, а рукава сплетали из водяных растений. По обе стороны от Пфингстля, поддерживая его за руки, шествовали два мальчугана. Они, подобно иным участникам процессии, несли обнаженные клинки. У каждого дома они делали остановку, чтоб получить подарки, а поселяне из убежища нежданно окатывали нарядного в листья парня водой. Когда его удавалось вымочить до нитки, наступало всеобщее веселье. В конце концов Пфингстль по пояс заходил в ручей, а кто-либо из мальчишек, стоя на мосту, делал вид, что отрубает ему голову. В селении Вурылинген, в Швабин, в пн на Троицу 20 мужчин надевают на себя белоснежные рубашки и белоснежные брюки, а сбоку на бардовых кушаках подвешивают клинки. Они верхом на лошадях отправляются в лес, а впереди скачут два трубача и трубят, В лесу они срубают зеленоватые дубовые ветки и с головы до ног закутывают в их того, кто крайним выехал из селения. Вообщем, ноги его не связывают, чтоб отдать ему возможность вскочить в седло. Парню приделывают длинноватую шейку с головой, закрытой маской. Потом срубают Майское дерево, традиционно осину либо бук, высотой около 3-х метров и, украсив его разноцветными платками и лентами, вверяют его заботам особенного "носителя Майского дерева". В конце концов с музыкой и песнями кавалькада всадников ворачивается в селение. Видную роль посреди участников процессии играют некоторый Мавританский Повелитель с короной на голове и лицом, вымазанным сажей, доктор Стальная Борода; капрал и палач. Процессия делает привал на сельской лужайке, и любой из ряженых произносит речь в стихах. Палач зачитывает смертный приговор человеку, закутанному дубовыми листьями, и отрубает ему приставную голову. Позже всадники наперегонки устремляются к Майскому дереву, установленному на неком расстоянии. Тот, кому удается первым вырвать дерево на полном скаку, хранит его у себя со всеми украшениями. Ритуал этот совершается раз в два либо три года. Обитатели Саксонии и Тюрингии на Троицу справляют ритуал под заглавием изгнание дикаря из леса либо выманивание дикаря из леса. Юного парня закутывают мхом либо листьями и именуют дикарем. Он скрывается в лесу, а другие его отыскивают. Поймав, его ведут на опушку леса и расстреливают из незаряженных мушкетов. Притворившись мертвым, дикарь падает на землю, а иной юноша, переодетый медиком, пускает ему кровь, так что мнимый покойник ворачивается к жизни. При всеобщем веселье его крепко-накрепко привязывают к тележке и привозят в деревню, где всем говорят о том, как изловили дикаря. В каждом доме участники представления получают какой-либо подарок. Сначала XVII века в Рудных горах соблюдался последующий обычай: 2-ух людей, переодетых дикарями, - какой-то из них был обернут хворостом и мхом, а иной - травой - приводили на рыночную площадь, где их типо убивали. Перед тем как свалиться, любой из их прогуливался спотыкаясь и пошатываясь, совершая странноватые телодвижения, и обрызгивал зрителей кровью из пузыря, который он имел при для себя. Когда же лесные люди падали, охотники, стрелявшие в их, укладывали их на доски и несли в харчевню в сопровождении рудокопов, которые громыхали своими орудиями так, как как будто изловили невесть какую ценную добычу. Сходный пасхальный обычай еще сначала XX века соблюдался недалеко от Шлукенау, в Богемии. На улицах охотились за лесным человеком до того времени, пока не загоняли его на неширокую тропинку, через которую протянута веревка. Споткнувшись о нее, он попадал в руки преследователей, К нему приближался палач и клинком пронзал заполненный кровью пузырь, привязанный к телу лесовика. Землю обагряет поток крови, а он испускает дух. На последующий день на носилках к пруду в сопровождении большой толпы несут чучело лесного человека, и палач кидает его в воду. Эта церемония носит заглавие погребения Масленицы.
УМЕРЩВЛЕНИЕ ДУХА ДЕРЕВА
В Семике, в Богемии, существует обычай обезглавливания Короля в пн на Троицу. Юные люди перепоясываются кушаками из коры, в руках они несут древесные клинки и рулоны ивовой коры. Сам Повелитель одет в мантию из коры, украшенную цветами, на голове у него корона из коры, также увитая цветами и ветками, ноги его перевиты папоротником, лицо его укрыто под маской, а в руке на манер скипетра он держит ветку боярышника. Один из мужчин, привязав к его ноге веревку, водит Короля по деревне, в то время как другие пляшут, дуют в свои трубы и свистят, В каждом доме Короля гоняют по комнате, и кто-либо посреди всеобщего шума наносит клинком удары по царской мантии. Прямо за сиим у владельцев требуют подарка. В остальных частях Вогемии церемония обезглавливания, которая тут несколько искажена, смотрится наиболее правдоподобно. Так, в неких деревнях Кениггрэтского района в пн на Троицу девушки собираются под одной липой, а юные люди - под иной; они все одеты в свои фаворитные одежды и украшены лентами. Мужчины плетут венок для Царицы, а девушки - для Короля. Выбрав Короля и Царицу, они парами направляются в пивную, с балкона которой глашатай заявляет имена Короля и Царицы. На их надевают знаки царского плюсы, коронуют их венками. Эта церемония проходит под звуки музыки. Потом кто-либо взбирается на скамью и начинает обвинять Короля в разных грехах, к примеру в дурном обращении со скотом. Повелитель призывает очевидцев, и начинается трибунал. По его окончании судья, который держит в руках в символ собственного судейского отличия трость, заявляет приговор словами "виновен" либо "не виновен". Ежели вердикт гласит "виновен", судья переламывает свою трость, Повелитель преклоняет колени на белоснежном полотне, все присутствующие обнажают головы, а боец кладет на голову его величества одну на другую три либо четыре шапки. Потом судья три раза громким голосом произносит слово "виновен" и приказывает глашатаю обезглавить Короля. Глашатай исполняет это приказание, сбивая своим древесным клинком шапки с головы Короля. Самой приятной из всех этих инсценированных казней является, но, казнь, имеющая место в неких районах Пильзенского округа Богемии. Короля в пн на Троицу одевают в накидку из коры, усыпанную цветами и увитую лентами, и в короне из золотой бумаги он едет верхом на лошадки, которая также украшена цветами. В сопровождении судьи, палача и остальных ряженых с целой свитой боец Повелитель выезжает на сельскую площадь, где под Майскими деревьями - традиционно это свежесрубленные ели с ободранной корой, увенчанные цветами и лентами, - сооружена из зеленоватых ветвей хижина и беседка. Покритиковав местных дам и девиц и обезглавив лягушку, кавалькада всадников скачет на заблаговременно намеченное место на прямой и широкой улице. Тут конные выстраиваются в два ряда, и повелитель пускается в бегство. Ему дают возможность на полной скорости отъехать от группы, которая некое время спустя начинает преследование. Ежели Короля настичь не удается, он сохраняет за собой этот титул на последующий год, и вечерком неудачливые преследователи должны оплатить его счет в пивной. Ежели же его настигали, то наказывали прутьями из орешника либо били древесными клинками и заставляли спешиться. После чего палач задавал вопросец: "Необходимо ли мне обезглавить этого Короля?" На это ему отвечали: "Обезглавь его". Палач взмахивал собственной секирой и со словами; "Раз, два, три - и Повелитель без головы!" - сбивал с его головы корону. Под громкие возгласы присутствующих Повелитель падал на землю, его клали на носилки и несли в ближний дом. В большинстве из числа тех ряженых, казнь которых инсценируется в приведенных примерах, нельзя не выяснить дух дерева либо дух растительности в том виде, в котором он дает о для себя знать в весеннюю пору. Кора, листья и цветочки, в которые наряжаются эти актеры, и само время года, в которое управляются эти ритуалы, обосновывают, что принадлежат они к той же категории, что и Травяной Правитель, Майский Повелитель, Зеленоватый Джек и остальные представители весеннего духа растительности, о которых мы писали выше. Крайние сомнения по этому вопросцу исчезают, когда оказывается, что в 2-ух из обрисованных случаев убиваемые люди находятся в прямой связи с Майскими деревьями, представляющими из себя неодушевленные предметы, в то время как Майский Повелитель, Травяной Правитель и др. являются живыми воплощениями духа дерева. Что касается окатывания Пфингстля водой и его погружения по пояс в ручей, то тут перед нами волшебные средства вызова дождика, похожие на те, которые мы обрисовали выше.
УМЕРЩВЛЕНИЕ ДУХА ДЕРЕВА
Но ежели эти ряженые вправду являются олицетворениями духа весенней растительности, то, спрашивается, для чего их убивать? С какой целью духа растительности лишают жизни во все времена года, и сначала в весеннюю пору, когда его сервисы в особенности нужны? Единственно вероятный ответ на этот вопросец можно отыскать в выдвинутой нами гипотезе, объясняющей предпосылки предания погибели священного царя и жреца. Дело в том, что божественной жизни, заключенной в материальном и смертном теле, одряхление данной хрупкой оболочки может принести большой вред. Для того чтоб спасти эту оболочку от дряхлости, которая с возрастом безизбежно ждет каждого человека, божественная жизнь обязана быть заранее разделена от стареющего тела и перенесена в юное, мощное тело преемника. Достигается это методом умерщвления богочеловека и новейшего воплощения его духа. Умерщвление бога, поточнее, его людского воплощения является потому нужной ступенью к его возрождению для новейшей, наилучшей жизни. Перед нами, таковым образом, не ликвидирование божественного духа, как раз начало его новейшей жизни. Ежели наше разъяснение сохраняет силу для священных царей и жрецов вообщем, то в случае ежегодного умерщвления весеннего духа дерева либо растительности оно, разумеется, еще больше применимо. Первобытный человек, естественно, усматривает в увядании растительности в зимнюю пору признак ослабления духа растительности: дух этот, считает он, стареет, дряхлеет и нуждается в обновлении методом перенесения его в наиболее юное и крепкое тело. Умерщвление воплощения весеннего духа дерева рассматривается, таковым образом, как средство поддержания и ускорения роста растений; оно постоянно ассоциируется с возрождением этого духа в обновленной форме. Так, в саксонском и тюрингском обычае убитого "лесного человека" возвращает к жизни доктор, который бытует также в вурмлингенской церемонии под кличкой доктор Стальная Борода. Сходство этих североевропейских ряженых с немийским Царем Леса, составляющим объект нашего энтузиазма, достаточно явное. В этих участниках северных карнавалов, чьей одеждой служат кора и листья и которые обитают в хижинах из ветвей лиственных деревьев и хвои, а не в дворцах, мы без усилий узнаем их италийских двойников - Царей Леса. Как и эти крайние, они погибают насильственной гибелью, но могут некое время оставаться в живых, поддерживая силу и ловкость в собственном теле. Принципиальной составной частью этих северных обычаев является бегство и преследование царя; по наименьшей мере в одном случае сохраняются за Владыкой его титул до последующего года: ежели он сможет уйти от преследования. В данном случае для сохранения титула Королю довольно спастись бегством один раз в год, тогда как в наиболее поздние времена правитель Каликуты удерживал за собой власть, защищая свою жизнь от нападения противников уже раз в 12 лет. Что касается немийского жреца, то он сохранял собственный титул при условии, ежели отражал нападение хоть какого неприятеля в хоть какое время. Во всех этих ритуалах богочеловек сохранял жизнь лишь в этом случае, ежели он в грозном физическом единоборстве - в битве либо в беге - обосновывал свое превосходство, и это было отсрочкой насильственной погибели, которая в какой-то момент ждала его. Что касается бегства, то следует отметить, что этот обычай занимал видное место в немийском предании и в практике Царей Леса. В память о бегстве Ореста, по традиции считавшегося основоположником этого культа, Правитель Леса был должен быть беглым рабом. Потому один из старых создателей охарактеризовывает этого персонажа как человека с "сильными руками и стремительными ногами". Будь арицийский обряд лучше нам известен, мы, может быть, отыскали бы, что, подобно собственному богемскому собрату, тот правитель также имел возможность спастись от погибели бегством. Мы уже высказали предположение, что конкретно к этому обряду относилось ежегодное бегство священного царя в Риме; иными словами, по собственному происхождению королевская власть была близка власти тех священных царей, которые по истечении определенного срока или предавались погибели, или мощью ладони либо быстротой ног обосновывали свою непобедимость. Стоит отметить еще одну черту сходства меж италийским Царем Леса и его северными двойниками: в Саксонии и Тюрингии представитель духа дерева опосля погибели возрождается к жизни при помощи доктора. Но то же самое, ежели судить по преданию, вышло с первым Царем Леса в Неми, Ипполитом, либо Вирбием, который отыскал погибель под копытами собственных лошадок, после этого был возвращен к жизни доктором Эскулапом. Итак, предание говорит в пользу теории, согласно которой умерщвление Царя Леса было только ступенью на пути к его возрождению либо воскресению в его преемнике.
УМЕРЩВЛЕНИЕ ДУХА ДЕРЕВА
Погребение Масленицы. Я попробовал отдать разъяснение обычаю, требовавшему, чтоб жрец в Неми погибал от руки собственного преемника. Но это менее как гипотеза, и наши скудные сведения о этом обычае и о его истории не разрешают претендовать на большее. Правдоподобие этого разъяснения зависит от подтверждения того, в которой мере указанные нами мотивы и идеи имели силу в простом обществе. До этого времени бог, чья погибель и воскресение занимали нас сначала, был богом дерева. Но ежели нам получится доказать, что обычай умерщвления бога и вера в его воскресение появились либо уже существовали в обществах охотников и скотоводов, когда убиваемый бог был животным, и что этот бог возродился в земледельческих обществах в виде хлеба либо его людского олицетворения, то это разъяснение смотрелось бы наиболее правдоподобно. Это я и попробую сделать потом. В процессе повествования я надеюсь прояснить некие из оставшихся неясностей и ответить на вопросцы, которые могли бы появиться у читателя. Начнем с места, на котором мы тормознули, - с весенних обрядов евро крестьянства. Не считая уже обрисованных церемоний есть два схожих им ритуала, в каких инсценировка погибели сверхъестественного существа играет приметную роль. В одном из их в драматической форме разыгрывается погибель олицетворения Масленицы, в другом - самой Погибели. 1-ая церемония, естественно, приходится на конец Масленицы, на крайний день этого радостного праздничка, который именуется исповедальным вторником, либо на 1-ый день великого поста, так именуемую пепельную среду. Дата проведения другого ритуала - "выноса либо изгнания Погибели", - как он традиционно именуется, подвержена огромным колебаниям. Традиционно он приходится на 4-ое воскресенье поста, которое вследствие этого носит заглавие мертвого воскресенья, но в неких местах его справляют на недельку ранее, в остальных местах, к примеру у богемских чехов, -на недельку позднее. В части германских селений Моравии эта церемония совершалась в 1-ое воскресенье опосля Пасхи. Существует предположение, что эта дата варьировалась в зависимости от времени возникновения первой ласточки либо какого-то другого вестника весны. Некие создатели считают этот ритуал славянским по собственному происхождению. Гримм считал, что он являлся праздничком Новейшего года у старых славян, которые отмечали его в марте месяце. Разглядим поначалу примеры инсценировки погибели Масленицы, которая постоянно предшествует праздничку изгнания Погибели. Нудное однообразие жизни провинциального итальянского города Фрозинона, размещенного на полпути меж Римом и Неаполем, нарушается в крайний день Масленицы старым праздничком, известным под заглавием Radica. Около 4 часов полудня городской оркестр, наигрывая радостные мелодии, в сопровождении большой толпы шествует на Площадь плебисцитов, где размещена префектура и остальные муниципальные учреждения. Тут, в центре площади, очам бессчетных зрителей стает большая повозка, увешанная разноцветными гирляндами и запряженная четверкой лошадок. В повозке на огромном троне восседает величественная фигура Масленицы - оштукатуренное чучело наиболее 2-ух с половиной метров высоты с румяной и улыбающейся физиономией. Эту величавую фигуру украшают большие башмаки, оловянный шлем, наподобие тех, которые носят итальянские морские офицеры, разноцветное одеяние, покрытое странными эмблемами. Ее левая рука лежит на подлокотнике трона. Правой же она приветствует массу. Рука приводится в движение при помощи веревки, которую дергает человек, скрывающийся под троном. Вокруг повозки беспокоится масса, выражая свои чувства одичавшими кликами радости; аристократы совместно с беднотой яростно отплясывают saltarello. Изюминка этого праздничка заключается в том, что каждый его участник должен нести в руках так именуемый "radica" (корень); традиционно это большой лист алоэ либо, что еще лучше, агавы. Того, кто затесался в массу без такового листа, бесцеремонно прогоняют: вообщем, лишь в случае, ежели он не заменит его огромным кочаном капусты, приделанным к концу длинноватой палки, либо пучком причудливо заплетенных травок. Опосля маленького поворота повозка, сопровождаемая массой, оказывается у ворот префектуры. Масса останавливается, а повозка, громыхая, въезжает во двор. Воцаряется тишь, приглушенные голоса напоминают тихий рокот морских волн. Все взгляды с волнением устремлены на дверь, из которой вот-вот должен показаться сам префект и представители высших судебных инстанций, чтоб засвидетельствовать свое почтение герою дня. Пару минут ожидания - и буря восклицаний и аплодисментов приветствует возникновение городских сановников, которые один за одним спускаются с лестницы и занимают свои места в массе. Гремит пасхальный гимн, после этого под оглушительный рев кочаны капусты и листья алоэ взлетают в воздух и обрушиваются на головы собравшихся, что еще наращивает веселую суматоху. По окончании этих предварительных мероприятий удовлетворенная масса движется далее. Прямо за процессией катится тележка, груженная бочонками вина. Полицейские раздают вино всем желающим, потому вокруг тележки нередко возникает беспощадная драка: охотники испить за казенный счет с проклятиями пробираются через бушующую массу, раздавая затрещины направо и налево. В конце концов опосля того, как процессия торжественно прошла по всем основным улицам городка, чучело Масленицы выносят на центр городской площади, сдирают с него все декорации, кладут на груду дров и сжигают под клики толпы, которая прямо за тем вновь поет пасхальную песню, кидает в погребальный костер так именуемые корешки и в конце концов придается обезумевшой пляске.
УМЕРЩВЛЕНИЕ ДУХА ДЕРЕВА
В Абруцци фигуру Масленицы, сделанную из картона, несут четыре могильщика с папиросами во рту и с перекинутыми через плечо на ремнях бутылками с вином. Впереди идет одетая в траур и заливающаяся слезами супруга Масленицы (тут Масленица представляется существом мужского рода). Время от времени масса останавливается, и супруга обращается к сочувствующей массе, могильщики же, пользуясь случаем, отхлебывают вино из бутылок. На площади труп кладут на погребальный костер, который сжигается под бой барабанов, пронзительные крики дам и грубоватые выкрики парней, при всем этом в массе разбрасывают каштаны. Время от времени Масленицей является насаженное на шест соломенное чучело, которое группа участников пантомимы носит деньком по городку. С пришествием сумерек четыре человека берут за концы стеганое одеяло либо простыню и опрокидывают на их чучело Масленицы. После чего возобновляется шествие, участники которого проливают крокодиловы слезы, подчеркивая горечь собственной утраты грохотом кастрюль и звоном колокольчиков. Время от времени в той же Абруцци Масленицу изображает лежащий в гробу человек, около него находится 2-ой, разыгрывающий роль священника, который щедро кропит его из лохани святой водой. В 1877 году один британский путник был очевидцем погребения Масленицы в Лериде (Каталония). В крайнее масленичное воскресенье большая процессия из пехоты, кавалерии и всякого рода ряженых, почти все из которых ехали верхом, остальные же - в экипажах, с триумфом сопровождала по основным улицам гигантскую повозку его светлости По-Пи, как именовалось масленичное чучело. Три дня продолжалось веселье, и в конце концов в полночь крайнего дня Масленицы та же самая процессия, но в остальных нарядах и с иной целью вновь прошла по улицам. Триумфальная повозка перевоплотился в катафалк, на котором покоилось чучело его светлости. Группа ряженых, которые в первой процессии игрались роль одержимых, отпуская радостные высказывания и жестикулируя, сейчас медлительно шествовала в одеянии священников и епископов, неся большие пылающие свечки и гнусавя реквием. Все участники процессии были в трауре, в руках у всадников пылали зажженные факелы. Эта процессия вливалась в конце концов в главную улицу, где она меланхолически продвигалась меж огромных, высотных домов с балконами. В каждом окне, на каждом балконе и на каждой крыше толпились зрители, разодетые в самые фантастические наряды. Достигнув главной площади, процессия тормознула, над телом покойного По-Пи произнесли шуточную похоронную речь, после этого огни погасли. Тотчас же из толпы возникли дьяволы и черти; они схватили тело и побежали, преследуемые орущей и улюлюкающей массой. Дьяволов, естественно, изловили и изгнали, а вырванный из их лап труп опустили в заблаговременно приготовленную могилу. Так протекали похороны Масленицы в Лериде в 1877 году. Подобная церемония в Провансе совершается в пепельную среду. Причудливо нарядное чучело под заглавием Карамантран везут на колеснице либо проносят на носилках в сопровождении людей в гротескных костюмчиках, которые несут кувшины, полные вина, и осушают их, изображая опьяненных либо вправду напиваясь. Во главе процессии шествуют несколько человек, переодетых судьями и адвокатами, также тощая, длинноватая фигура Поста. Сзаду на ничтожных клячах едут юные люди, которые делают вид, что оплакивают судьбу Масленицы. На главной площади процессия останавливается, и там над Карамантраном, которого сажают на скамью подсудимых, устраивается трибунал. Опосля формального судилища ему под вздохи собравшихся выносится смертный приговор. Юрист в крайний раз обнимает собственного клиента. Служители правосудия выполняют собственный долг: осужденного прислоняют спиной к стенке и побивают камнями. Истерзанные останки Масленицы кидают в море либо в реку. В Арденнах существовал обычай сожжения чучела, которое олицетворяет Масленицу. Собравшись вокруг костра, местные обитатели распевают приличествующие такому случаю песни. Чрезвычайно нередко чучелу стараются придать черты сходства с каким-то определенным человеком, который различается супружеской неверностью. Можно представить, что выбор натуры вызывал ссоры в семье, в особенности когда чучело, изображающее радостного гуляку, сжигали перед его домом, а друзья и соседи показывали свое отношение к его "подвигам" страшными завываниями, улюлюканьем и иными какофоническими звуками. В неких селениях в Арденнах роль Масленичного вторника - как во Франции нередко именуют изображение Масленицы - играл юный юноша, обернутый в сено и траву. Происходило это в конце Масленицы. Инсценированный трибунал приговаривал парня к погибели, его, как расстреливаемого бойца, ставили спиной к стенке, после этого давали холостой залп. Вообщем, во Вриньо-Буа один из участников данной невинной церемонии, по имени Тьерри, был убит пулей, которая случаем осталась в стволе.
УМЕРЩВЛЕНИЕ ДУХА ДЕРЕВА
С того времени подобного рода шуточные экзекуции закончили совершаться в Арденнах,В Нормандии в пепельную среду под вечер принято было справлять праздничек под заглавием похороны Масленичного вторника. Жалкое чучело, чуть прикрытое всяким тряпьем, в старенькой шапке, надвинутой на вымазанное грязюкой лицо, с большущим круглым пузом, набитым травой, олицетворяло бесстыдного старенького распутника, типо готового пострадать за свои грехи. Чучело нес на плечах крепкий юноша, который старательно делал вид, что изнемогает под тяжестью собственной ноши: так это народное изображение Масленицы в крайний раз совершало никак не триумфальное шествие по улицам города. В сопровождении толпы, в какой задавали тон мальчишки и представители городских низов, - ее возглавлял барабанщик - чучело несли при мерцающем свете факелов, под нестройный грохот лопат, клещей, горшков, кастрюль, рожков и чайников, смешивавшийся с кликами, стонами и свистом. Время от времени процессия останавливалась, и какой-либо поборник нравственности винил опустившегося старенького грешника во всех совершенных им проступках, за которые его надлежало спалить живьем. Правонарушителя, которому нечего было огласить в свое оправдание, швыряли на охапку травы, к которой, к великой радости ребятишек, резвившихся вокруг костра и распевавших народные стихи о погибели Масленицы, подносили факел. В неких вариантах, перед тем как спалить чучело, его скатывали с горы. В Сен-Ло увешанное тряпками чучело Масленичного вторника сопровождала вдова, которую изображал переодетый дамой толстый увалень в черном покрывале. Зычным голосом он издавал скорбные звуки. Чучело проносили на носилках по улицам в сопровождении большой толпы ряженых, а потом кидали в реку Виру. Заключительную сцену ярко обрисовала мадам Октавия Фойе, которой довелось следить ее в детстве. "Мои предки пригласили собственных друзей поглядеть на похоронную процессию с высоты башни Жанны Куйар. И там, попивая лимонад, единственный разрешенный во время поста напиток, мы всю ночь следили зрелище, живые воспоминания о котором я сохраню навсегда. У наших ног, под старенькым каменным мостом, катила свои воды Вира. В центре моста на подстилке из листьев лежало чучело Масленичного вторника, окруженное обилием пляшущих и поющих ряженых с факелами в руках. Некие из их в собственных пестрых костюмчиках носились по парапету, подобно дьяволам. Другие, утомившись от развлечений, посиживали и дремали. Скоро танцы прекратились, и их участники схватили и подожгли при помощи факелов чучело, после этого под все растущий шум и клики бросили его в воду. Вымазанное смолой соломенное чучело, догорая, плыло по течению Виры, освещая своим погребальным огнем прибрежные леса и зубчатые стенки старенького замка, в каком покоились повелители Людовик XI и Франциск I. Когда крайний блик этого пылающего фантома исчез, как падающая звезда, масса на другом конце равнины рассеялась, и мы с гостями покинули наш наблюдательный пункт". По соседству с Тюбингеном на масленичный вторник местные обитатели изготовляют чучело по прозвищу Масленичный медведь. На него надевают старенькые штаны, а в его шейку вставляют свежайший темный пудинг либо две заполненные кровью спринцовки. Опосля формального осуждения его обезглавливают, кладут в гроб и в пепельную среду хоронят на кладбище. Это именуется "погребение Масленицы". У неких саксонцев Трансильвании Масленицу принято вешать. Так, в Браллере в пепельную среду либо во вторник на Масленицу две белоснежных и две гнедых лошадки везут сани, в каких находится закутанное в белоснежную одежду чучело, а рядом с ним повсевременно вращается тележное колесо. Двое переодетых стариками юношей, причитая, следуют за санями. Другие деревенские мужчины, увенчанные лентами, верхом на лошадях сопровождают процессию, возглавляемую 2-мя девушками, украшенными венками из вечнозеленых растений. Женщин везут в тележке либо на санях. Под деревом происходит судилище, и мужчины, переодетые бойцами, зачитывают чучелу смертный приговор. Два старика тщетно пробуют посодействовать чучелу спастись бегством девушки хватают его и предают в руки палача, который вешает его на дереве. Зря старики пробуют залезть на дерево и снять оттуда чучело - они постоянно падают. В конце концов в отчаянии они бросаются на землю, рыдая и стеная. Потом чиновник произносит речь, в какой заявляет, что Масленица приговорен к погибели за причиненный поселянам вред: он изнашивал их обувь, нагонял на их сон и вялость. При погребении Масленицы в Лешрене четыре человека несли на носилках либо в гробу переодетого дамой мужчину, иной же мужчина, также переодетый в темные дамские одежды, оплакивал Масленицу, после этого покойницу кидали за деревней в какую-нибудь навозную кучу, окатывали водой, вываливали в навозе и покрывали травой. Во вторник на Масленицу под вечер эстонцы делали соломенное чучело, которое они называли Метсик (дух дерева). В один год его одевали в мужское пальто и шапку, а в иной - в капор и нижнюю юбку. Это насаженное на длиннющий шест чучело с радостными кликами приносили на деревенскую околицу и привязывали к верхушке дерева. Данная церемония была призвана предохранить поселян от всяческих проблем. Время от времени в ритуалах, соблюдаемых на Масленицу и на Великий пост, разыгрывается воскресение из мертвых. Так, в неких районах Швабии в масленичный вторник доктор по прозвищу Стальная Борода делает вид, как будто пускает кровь нездоровому, который прямо за тем замертво падает на землю. В конце концов доктор оживляет мнимого мертвеца, вдувая в него через трубку воздух. В горах Гарца, когда кончается Масленица, обитатели кладут кого-нибудь в корыто, в каком замешивают тесто, и с погребальной песней несут его к могиле, но хоронят, естественно, не человека, а... бутылку бренди. Произносится речь, опосля которой все ворачиваются на сельскую площадь, где закуривают розданные на похоронах длинноватые глиняные трубки. На последующий год, днем в масленичный вторник, бренди выкапывают, и праздничек начинается с того, что каждому дают испытать частичку духа, который типо обретает 2-ое рождение.
УМЕРЩВЛЕНИЕ ДУХА ДЕРЕВА
Изгнание Погибели. Обычай изгнания Погибели имеет много общего с похоронами Масленицы. Различие заключается единственно в том, что традиционно изгнание Погибели сопровождается церемонией, призванной вернуть лето, весну, жизнь и т.д. Так, в Баварской провинции Средняя Франкония в 4-ое воскресенье поста деревенские мальчишки традиционно делали соломенное чучело Погибели, которое они с шутливой торжественностью проносили по улицам и в конце концов с громкими криками сжигали за околицей. Франконский обычай описан создателем XVI века: "Посреди поста, т.е. тогда, когда церковь предписывает нам развлекаться, молодежь на моей родине делает соломенное чучело Погибели и, привязав его к шесту, с кликами несет в примыкающие деревни. Некие встречают их любезно, и перед тем, как выслать домой, дают им молоко, горох, сушеные груши и другую еду, обыденную для сих пор года. Остальные, но, оказываются совершенно не гостеприимными, потому что разглядывают пришельцев как вестников какого-либо несчастья, к примеру погибели, и, осыпая руганью и угрожая орудием, выгоняют их из селения. В деревнях близ Эрлангена на 4-ое воскресенье поста девушки одевались в фаворитные одежды и украшали себя цветами. В таком наряде они отчаливали в примыкающий город, неся с собой одетые в белоснежные одежды и увенчанные листьями куколки. По двое они переносили эти куколки из дома в дом, останавливаясь там, где надеялись что-нибудь получить, и пели несколько стишков, в каких говорилось, что вот установилась середина поста и они собираются кинуть Погибель в воду. Собрав некое количество маленьких подарков, они шли к реке Регниц и кидали в нее кукол, изображавших Погибель. Все это делалось для того, чтоб обеспечить плодородный и благополучный год; не считая того, числилось, что эта церемония защищает от эпидемии и внезапной погибели. В Нюрнберге девченки от 7 до 18-ти лет проносят по улицам небольшой открытый гробик, в каком лежит с головы до ног завернутая в саван куколка. Остальные носят открытую коробку, в какой находится бамбуковая ветвь с привязанным к ней в виде набалдашника яблоком. Они поют: "Мы делаем доброе дело, несем топить Погибель". Обитатели неких частей Баварии еще в 1780 году верили, что, ежели не совершить ритуал изгнания Погибели, эпидемия какой-либо заболевания неизбежна. В неких селениях Тюрингии малыши проносили по деревне куколку из березовых прутьев и кидали ее в пруд, распевая: "Мы уносим старуху Погибель за ветхую хижину пастуха, мы внесли Лето". В Дебшвице, либо Добшвице, около Геры, раз в год 1 марта проводилась церемония изгнания Погибели. Молодежь изготовляла из травы либо другого подобного материала чучело, которое одевали в старенькую одежду, собранную со всех домов, и выносили, чтоб кинуть в реку. Возвратившись в деревню, они докладывали односельчанам благую известие о потоплении чучела и в заслугу получали яичка и другую провизию. Предполагалось, что эта церемония очищает деревню и защищает ее от заболеваний и мора. В остальных селениях Тюрингии, которые в дальнем прошедшем были заселены славянами, вынос куколки сопровождался песней, которая начиналась словами: "Сейчас мы выносим из деревни Погибель, сейчас мы вносим в нее Весну". В конце XVII-начале XVIII столетия в Тюрингни соблюдался последующий обычай. Мальчишки и девченки делали из травы либо остальных материалов чучело, внешний облик которого каждый год изменялся. Один год оно представляло собой старика, на последующий - старуху, на 3-ий - юношу, а на 4-ый год-девушку. Одежда чучела в зависимости от изображаемого персонажа также изменялась. Традиционно меж местными жителями происходили жестокие споры по поводу того, где оно будет изготовляться, потому что дом, из которого его выносили, на весь год числился защищенным от погибели. Сделанное чучело привязывали к шесту. Ежели оно изображало старика, его несла девченка, ежели же старуху - то мальчишка. Чучело сопровождали юные люди с палками в руках, они пели песню о том, что изгоняют Погибель. Подойдя к воде, они кидали в нее чучело и здесь же мчались обратно, боясь, вроде бы оно не прыгнуло им на плечи не свернуло им шейку. Хлопотали участники процессии и о том, чтоб как-нибудь по оплошности не коснуться чучела, потому что это могло бы начисто иссушить их. По возвращении юноши били скот палками в убежденности, что это сделает его тучным и плодовитым. После чего юные люди наносили визит дому либо домам, из которых они выносили чучело Погибели, где получали угощение в виде непроваренного гороха. Существовал обычай изгнания Погибели и у обитателей Саксонии. В Лейпциге незаконнорожденные малыши и дамы легкого поведения каждый год посреди поста делали чучело Погибели. С песнями они проносили его по всем улицам и демонстрировали юным замужним дамам. В конце концов его кидали в реку Парту. При помощи данной церемонии они стремились сделать плодовитыми юных жен, очистить город и на год защитить его обитателей от чумы и остальных эпидемий. Подобные церемонии соблюдаются посреди поста в Силезии. Так, во почти всех селениях девченки старшего возраста при помощи мужчин одевают соломенное чучело в дамские одежды и выносят его из деревни в направлении заходящего солнца. За околицей они срывают с чучела одежду, разрывают его на кусочки и разбрасывают их по полям. Это именуется похороны Погибели. Вынося чучело из деревни, они поют о том, что собираются похоронить Погибель под дубом, чтоб отделить ее от людей. Время от времени в песне говорится, что они несут Погибель через горы и долы, чтоб та больше не ворачивалась. В польском районе Гросс - Стрелица схожую куколку именуют Гоик. Ее везут на лошадки и кидают в ближайшую реку. Люди задумываются, что эта церемония защитит их в наступающем году от всех заболеваний. В районах Волау и Турау чучело Погибели традиционно подбрасывали в примыкающее селение. Из боязни заполучить этот наизловещий знак соседи бывали настороже. Так что нередко это мероприятие заканчивалось нешуточной потасовкой. В неких районах Верхней Силезии, населенных поляками, чучело, изображающее старуху, носит имя богини Погибели Марзаны. Его изготовляют в доме, где произошел крайний смертный вариант, после этого выносят на шесте за околицу, где кидают в пруд либо сжигают. В Полквице обычай изгнания Погибели пришел в упадок, но последовавший прямо за сиим взрыв эпидемии побудил фермеров его возобновить. В Богемии малыши выходят с соломенным чучелом, олицетворяющим Погибель, на окраину деревни и сжигают его, распевая; Сейчас выносим мы Погибель из деревни, Новое Лето зато мы в деревню несем, Привет, драгоценное Лето, Зеленеющий небольшой колос! В Таборе, в Богемии, чучело Погибели выносят за город и кидают с высочайшей горы в воду, распевая при всем этом: Погибель плывет по воде, Скоро тут будет Лето, Погибель унесли мы от вас, Лето взамен принесли. Для пшеницы и ржи Ты, о святая Маркита, Отправь нам неплохой год. В остальных частях Богемии обитатели несут Погибель на окраину деревни и поют: Выносим мы Погибель из деревни, Новейший год мы в деревню несем. Ты прими наш привет, финансово накладная Весна, Ты, ковер из зеленоватой травки. За деревней они раскладывают погребальный костер, на котором сжигают чучело, всячески ругая его и глумясь над ним. Потом они ворачиваются, распевая: Мы унесли Погибель И принесли Жизнь.
УМЕРЩВЛЕНИЕ ДУХА ДЕРЕВА
Она поселилась в деревне, Пойте ж радостные песни. В неких германских деревнях Моравии, к примеру в Яснице и Зайтендорфе, в третье воскресенье поста молодежь наряжает соломенное чучело; традиционно на него надевают меховую шапку и кожаные брюки (ежели таковые имеются). Потом мужчины и девушки прикрепляют его к шесту и несут в поля. По пути они поют песню, в какой говорится, что они уносят Погибель и приносят домой драгоценное Лето, а с В летнюю пору - май и цветочки. Придя на установленное место, они с пронзительными возгласами пляшут вокруг чучела, а потом нежданно бросаются на него и разрывают на кусочки. Клочки они собирают в кучу, шест разламывают и все это сжигают. Пока костер пылает, все забавно пляшут вокруг него, радуясь одержанной В весеннюю пору победе. Когда же костер начинает угасать, они отправляются по домам просить в качестве подарка яиц, чтоб устроить пирушку. Свои просьбы юные люди мотивируют тем, что они прогнали Погибель. Приведенные факты молвят о том, что нередко к изображению Погибели относятся со ужасом с примесью ненависти и отвращения. Уже само рвение селян переправить чучело на соседскую местность и нежелание крайних заполучить наизловещего гостя в достаточной мере обосновывают, что оно внушает им кошмар. Не считая того, в Лузации и Силезии местные обитатели время от времени подносят куколку к окну, пребывая в убежденности, что в течение года один из живущих в этом доме умрет, ежели за его жизнь не будет выплачен валютный выкуп. О ужасе перед изображением Погибели говорит и то, что ее носильщики, бросив ее, что есть силы бегут домой, потому что верят, что Погибель преследует их; и, ежели какой-то из них в это время падает, считается, что в течение года он умрет. В Хрудиме, в Богемии, чучело Погибели делают из крестовины, на которую надевают рубаху и насаживают голову и маску. В 5-ое воскресенье поста мальчишки несут это изображение к наиблежайшему ручью либо пруду и, став в ряд, кидают его в воду. Потом они ныряют за чучелом, но, как его изловят, никто уже не имеет права заходить в воду. Считается, что мальчишка, который не успел войти в воду либо вошел в нее крайним, умрет в этом году; он же должен нести Погибель обратно в деревню. Позже изображение Погибели сжигается. С иной стороны, верят, что ни один из живущих в доме, из которого выносилось чучело Погибели, не умрет в текущем году, и, не считая того, время от времени считается, что деревня, из которой прогнали Погибель, обещана от заболеваний и ссор. В неких деревнях австрийской части Силезии в субботу перед первым воскресеньем Великого поста, для того чтоб выгнать Погибель из деревни, из старенькых тряпок, сена и травы обитатели изготовляют чучело. В воскресенье около дома, где находится чучело, собирается люд, вооруженный палками и ремнями. Потом четыре парня под ликующие клики волокут на веревках чучело по деревне, в то время как все другие бьют его палками и ремнями. Добравшись до поля, которое принадлежит примыкающей деревне, они кидают это чучело, яростно его избивают, а остатки разбрасывают но полю. Существует поверье, что деревня, из которой была вынесена Погибель, защищена от заразных заболеваний на весь год.
УМЕРЩВЛЕНИЕ ДУХА ДЕРЕВА
Внесение Лета. В обрисованных выше церемониях возвращение Весны, Лета либо Жизни в итоге изгнания Погибели лишь предполагается либо, самое большее, провозглашается. В ритуалах же, которые нам предстоит обрисовать, все это прямо инсценируется. К примеру, в неких частях Богемии изображение Погибели топят, бросая в воду на закате дня, после этого девушки отправляются в лес, срубают там юное дерево с зеленоватой верхушкой, вешают на него куколку, одетую дамой, и украшают это сооружение зеленоватыми, красноватыми и белоснежными лентами. С сиим В летнюю пору процессия шествует в деревню, собирая дары и напевая: Погибель плывет по воде, К нам же шагает Весна С красноватыми яичками, С желтоватыми блинами. Мы вынесли Погибель за деревню, Мы Лето в деревню несем. Обитатели почти всех силезских селений поначалу оказывают чучелу Погибели знаки почитания, а потом срывают с него одежду и с проклятиями топят в воде либо разрывают на кусочки в поле. После чего молодежь направляется в лес, срубает молоденькую елку, очищает ствол от ветвей и украшает его гирляндами из вечнозеленых растений, картонными розами, раскрашенной яичной скорлупой, разноцветными лоскутами и т.д. Дерево, разукрашенное таковым образом, именуется В летнюю пору либо Маем. Мальчишки носят его из дома в дом, распевая надлежащие песни и выпрашивая подарки. Посреди этих песен есть и последующего содержания: Мы унесли Погибель, Драгоценное вернули для вас Лето, Лето и Май И радостные все цветочки. Время от времени они выносят из леса прелестно нарядное изображение, которое они именуют В летнюю пору, Маем либо Женой; в польских районах его именуют Деванной, богиней Весны. В Эйзенахе в 4-ое воскресенье поста юные люди традиционно привязывали соломенное чучело к колесу, которое вкатывали на вершину холмика. Потом чучело поджигали и пускали под гору совместно с колесом. После чего срубали высшую ель, украшали ее лентами и устанавливали на ровненьком месте. Мужчины залезали на нее, чтоб сорвать ленты. В Верхней Лузации чучело Погибели, изготовленное из травы и тряпок, наряжается в покрывало, приобретенное от самой юный замужней дамы, и рубаху, взятую в доме, где случился крайний смертельный вариант. Нарядное таковым образом чучело прикрепляется к концу длинноватого шеста, и самая высочайшая и мощная женщина бежит с ним, в то время как другие швыряют в изображение камешки и палки. Тот, кто в него попадет, уверен, что в сегодняшнем году он не умрет. Таковым образом. Погибель уносят из деревни и кидают в воду либо же забрасывают в соседнюю деревню. По пути домой каждый срывает для себя зеленоватую ветку и забавно доносит ее до деревни, а достигнув околицы, выбрасывает ее. Время от времени юные люди из примыкающей деревни, куда было заброшено чучело, бегут за ними и кидают чучело обратно, не хотя, чтоб Погибель находилась посреди их. На данной почве бывают стычки меж 2-мя сторонами. В этих вариантах Погибель олицетворяется выкидываемой куколкой, а Лето либо Жизнь-ветками либо деревьями, которые приносят обратно. Вообщем, время от времени набирающая новейшую силу Жизнь реализуется в виде самой Погибели, которая, воскреснув, становится средством всеобщего возрождения. К примеру, в неких частях Лузации Погибель выносят одни дамы, которые противятся тому, чтоб к ним присоединялись мужчины. Одевшись в траурные одежды, которые они не снимают в течение всего дня, эти дамы изготовляют соломенную куколку, одевают ее в белоснежную рубашку, в одну руку ей дают метлу, в другую - косу. Распевая песни, под градом камешков, которые кидают в их мальчишки, они несут куколку за околицу, где разрывают ее на кусочки. Потом они срубают тонкое дерево, вешают на него рубаху и с песнями несут обратно в село, На праздничек Вознесения саксонцы из трансильванской деревни Браллер (недалеко от Германнштадта) совершают церемонию вынесения Погибели последующим образом. Опосля заутрени все девченки школьного возраста отправляются в дом одной из подруг и там одевают Погибель. Они придают обмолоченному снопу хлеба грубое сходство с людской фигурой, а заместо рук втыкают в него две метлы. На чучело надевают праздничную одежду юный крестьянки: красноватый капор, серебряные брошки и множество лент на руках и на груди. Девушки спешат, потому что к тому времени, когда колокола прозвонят к обедне, Погибель обязана быть готова и выставлена у открытого окна, чтоб по пути в церковь все могли узреть ее. По окончании вечерни наступает долгожданный момент несения Погибели, при этом эта преимущество принадлежит только школьницам. Две старшие девченки идут впереди с чучелом в руках, другие парами следуют за ними. Мальчишкам запрещается принимать роль в этом шествии, так что они идут сзади, от восхищения разинув рты, и глазеют на красивую Погибель.
УМЕРЩВЛЕНИЕ ДУХА ДЕРЕВА
Процессия проходит по всем деревенским улицам, девченки при всем этом поют древний гимн, который начинается словами:Бог, отец мой, ты любовью Бесконечен, как будто небо. Опосля того как процессия побывала на каждой улице, девченки заходят в определенный дом и, закрыв дверь от любознательных мальчиков, которые идут следом за ними, раздевают Погибель, протягивают оставшийся пук травы через окно мальчишкам, которые набрасываются на него, без всяких песен выбегают с ним за околицу и кидают полуразвалившееся чучело в ручей. После чего начинается 2-ой акт данной малеханькой драмы. Пока мальчишки уносят Погибель из деревни, девченки остаются дома, одна из их надевает пышноватые одежды, которые были на чучеле. Эту наряженную девченку в сопровождении процессии проводят по всем улицам с пением такого же гимна, что и ранее. Когда шествие подступает к концу, все участницы направляются в дом к девченке, которая игралась главную роль. Тут их ждет угощение, в каком мальчишки также не участвуют. Обширно всераспространено поверье, по которому малыши без угрозы себе могут начинать есть крыжовник и остальные фрукты лишь опосля того, как Погибель изгнана из деревни, потому что таившаяся в крыжовнике и остальных ягодах Погибель сейчас уничтожена. Не считая того, малыши получают возможность безнаказанно купаться в открытых водоемах. Чрезвычайно схожая церемония совершалась вплоть до крайних лет в неких германских деревнях в Моравии. Полудня в 1-ое воскресенье опосля Пасхи мальчишки и девченки встречались и вместе изготовляли соломенную куколку, олицетворявшую Погибель. Привязав к длинноватому шесту нарядное и увенчанное колоритными лентами это изображение Погибели, несли с пением и кликами на ближайшую возвышенность, где с него сдирали наряженную одежду и, повалив на землю, скатывали вниз по склону. Потом на одну из девченок надевали сорванные с чучела декорации, и она возглавляла процессию, двигавшуюся назад в деревню. В неких деревнях существует обычай хоронить чучело в месте, которое пользуется в данной окружении дурной славой, в остальных - кидают чучело в проточную воду. В описанной чуть повыше лузацийской церемонии дерево, которое опосля ликвидирования чучела Погибели вносят в селение, является четким эквивалентом деревьев либо веток, знаков Лета либо Жизни, которые в обрисованных выше обычаях приносились в деревню опосля того, как из нее была выгнана либо уничтожена Погибель. Перенесение снятой с чучела Погибели рубахи на дерево является типичным возрождением уничтоженного изображения в новейшей форме. Это также относится к трансильванским и моравским обычаям: переодевание девченки в одежды, которые были на Погибели, и проведение ее по деревне с пением той же песни, которая пелась, когда проносилась Погибель, демонстрируют, что эта девченка обязана была в неком смысле олицетворить воскресение существа, чье изображение было лишь что уничтожено. Эти примеры наводят на мысль о том, что Погибель, ликвидирование которой инсценируется в этих церемониях, нельзя, как это традиционно делается, разглядывать лишь в качестве разрушительной силы. Ежели на дерево, которое вносили обратно в селение как знак возрождающейся весенней растительности, надевали рубаху лишь что уничтоженной Погибели, это дерево, естественно, не могло противодействовать возрождению растительности - напротив, оно обязано было такому возрождению всячески содействовать. Потому предполагалось, что существо, уничтоженное незадолго ранее, - так именуемая Погибель - владеет способностью оказывать живительное, ускоряющее действие на растительный и даже на животный мир. Тот факт, что чучелу Погибели приписывалось обладание животворящей силой, без сомнения, лег в базу обычая разбрасывания по полям клочков соломенного чучела Погибели с целью прирастить их урожайность, также обычая класть эти клочки в ясли для увеличения плодовитости скота. Так, в австрийской части Силезии, в деревне Шпахендорф, чучело Погибели, изготовленное из травы, хвороста и тряпок, с исступленными песнями выносят на открытое место за деревней и там сжигают. Пока оно горит, идет жестокая борьба за его кусочки, которые фермеры выхватывают из пламени голыми руками. Тот, кому удалось стать владельцем кусочка чучела, привязывает его к ветке самого высочайшего дерева в саду либо закапывает на собственном поле в надежде, что это будет содействовать увеличению урожая. В Троппау, в Австрийской Силезии, девченки надевают на соломенное чучело, которое делается юношами на 4-ое воскресенье поста, дамские одежды и увешивают лентами, колье и венками. Привязав к длинноватому шесту, чучело выносят за деревню в сопровождении группы юношей и женщин, которые резвятся, причитают и поют песни. Прибыв на место - традиционно на поле за деревней, - они срывают с чучела одежды и декорации, после этого масса набрасывается на него и разрывает в клочки, за любой из которых разгорается реальная драка. Всякий старается заполучить клочок травы, из которого изготовлено чучело, в надежде, что, ежели подсунуть этот клочок в ясли к скоту, это принудит его давать потомство. Траву клали также в курятник, думая, что после чего кур закончат уносить и они будут лучше нестись. Вера в оплодотворяющую силу чучела Погибели проявляется и в тех вариантах, когда опосля собственного возвращения те, кто нес погибель, бьют скот палками, чтоб сделать его тучным и плодовитым. Может быть, что до этого эти палки употреблялись для избиения Погибели, получая, таковым образом, заряд оплодотворяющей силы, которая приписывалась ее изображению. Мы лицезрели также, что в Лейпциге соломенное изображение Погибели демонстрировали дамам, лишь что вступившим в брак, чтоб сделать их плодовитыми.
УМЕРЩВЛЕНИЕ ДУХА ДЕРЕВА
Видимо, нереально отделить Майские деревья от деревьев либо ветвей, которые приносились в деревню опосля ликвидирования Погибели. Вносящие такие деревья либо ветки люди делают вид, что несут Лето, потому они, вероятнее всего, олицетворяют это время года. Вправду, обитатели Силезии традиционно и называют их В летнюю пору либо Маем. Куколка же, которую , время от времени привязывают к такому Летнему дереву, является двойником Лета, точно так же, как эмблемой Мая время от времени сразу является Майское дерево и Майская Госпожа. Не считая того, Летние деревья, как и Майские деревья, украшаются лентами и т.д. Точно так же высочайшие Майские деревья юноши и девушки вкапывают в землю и влезают на их, а низкие Майские деревья молодежь носит от двери к двери, распевая песни и собирая средства. Сходство этих 2-ух обычаев подтверждается к тому же тем, что носители Летних деревьев время от времени объявляют, что они вносят Лето и Май. Так что в основном обычаи внесения Мая и внесения Лета тождественны; и дерево Лета является менее как очередной разновидностью Майского дерева. Единственное отличие, ежели не считать заглавий, заключается во времени совершения этих обрядов: ежели Майское дерево традиционно приносится 1 мая либо на Троицу, то Летнее дерево - в 4-ое воскресенье поста. Потому ежели Майское дерево воплощает дух дерева либо дух растительности, то и Летнее дерево обязано быть воплощением такого же духа. Но мы лицезрели, что Летнее дерево в неких вариантах представляет собой возрожденное к жизни чучело Погибели. Отсюда следует, что в обоих этих вариантах изображение, называемое Гибелью, обязано воплощать в для себя дух дерева либо дух растительности. Этот вывод подтверждается, во-1-х, оживляющим и оплодотворяющим действием, которое клочки чучела Погибели типо оказывают как на растительный, так и на животный мир (как мы доказали сначала данной книжки, способность оказывать такового рода действие считается атрибутом духа дерева). В пользу этого вывода говорит, во-2-х, и то событие, что время от времени изображение Погибели одевают листьями либо делают из прутьев, ветвей, конопли либо из обмолоченного снопа хлеба. Не считая того, в ряде всевозможных случаев его вешают на малюсенькое дерево и несут собирающие средства девченки; точно так же поступают с Майским деревом, с Майской Госпожой либо с Летним деревом и привязанной к нему куколкой. Короче, нужно по последней мере в неких вариантах разглядывать изгнание Погибели и принесение Лета просто как одну из форм умерщвления и возрождения Дикаря, которое мы обрисовали выше. Похороны и возрождение Масленицы являются, может быть, еще одним методом выражения той же идеи. В том, что изображение Масленицы погребают под кучен навоза нет ничего необычного, ежели этому чучелу, так же как и изображению Погибели, приписывается обладание способностью оплодотворять. По правде, эстонцы, которые во вторник на масленичной недельке выносят соломенное чучело из деревни. прямо именуют его не Масленицей, а духом леса Метсиком: на родство этого изображения с духом леса они очевидно указывают тем, что привязывают его к вершине дерева в лесу, где оно остается в течение года. Пастухи чуток ли не каждый день обращаются к нему с молитвами и просьбами - ведь Метсик, как полагается истинному духу леса, является покровителем скота. Время от времени Метсик изготовляется из хлебных снопов. Таковым образом, мы можем представить, что такие наименования, как Масленица, Погибель, Лето, вошли в обиход сравнимо поздно не выражают правильно природу и существа, которые олицетворялись либо воплощались в рассмотренных нами обычаях. Уже сам отвлеченный нрав этих заглавии говорит о их недавнем происхождении: олицетворение времени года в таковых заглавиях, как Масленица и Погибель, либо абстрактное понятие погибели никак нельзя именовать простыми, Но сами по для себя эти ритуалы несут отпечаток седоватый древности. Потому мы можем представить, что идеи, которые эти ритуалы воплощали, вначале отличались большей простотой и конкретностью. Понятие дерева, может быть дерева определенного сорта (у неких первобытных народов отсутствует абстрактное понятие дерева) либо даже того либо другого отдельного дерева, является довольно определенным, чтоб составить базу, на которой началось постепенное формирование наиболее старой идеи духа растительности. Но эту общую идею растительности, обязано быть, просто было перепутать с понятием времени года, в которое она себя проявляет, следовательно, обычный и естественной была подмена понятий духа дерева либо духа растительности понятием Весны, Лета либо Мая. Снова же конкретное понятие умирающего дерева либо умирающей растительности в процессе обобщения обязано было сходным образом незаметно привести к абстрактной идее погибели. Так что обычай выноса в весеннюю пору умирающей либо умершей растительности как подготовительное мероприятие к ее возрождению с течением времени был должен вырасти в попытку изгнания Погибели вообщем из той либо другой деревни либо местности. Мировоззрение о том, что в этих весенних церемониях фигура Погибели по сути символизирует умирающую либо погибшую зимнюю растительность, получило горячую поддержку В. Маннхардта. Он подтверждает это аналогией меж словом "погибель" и заглавием духа спелого хлеба. Дух спелого хлеба традиционно мыслится не мертвым, но старенькым, почему его и зовут Стариком либо Старухой. Но в неких местах крайний срезаемый сноп, считающийся вместилищем духа хлеба, называется "мертвецом". Детям не разрешают ходить в хлебные поля, так как там типо обитает Погибель. А в игре, в которую саксонские ребятишки из Трансильвании играют во время сбора кукурузы, Погибель олицетворяет мальчишка, с головы до ног обернутый кукурузными листьями.
УМЕРЩВЛЕНИЕ ДУХА ДЕРЕВА
Борьба меж В летнюю пору и В зимнюю пору. В народных крестьянских обычаях контраст меж зимней спячкой сил растительности и их бурным возрождением в весеннюю пору воспринимает время от времени форму драматического состязания меж актерами, которые играют роли Зимы и Лета. Так, в шведских городках 1 мая две группы юных людей верхом на лошадях съезжались как будто бы для того, чтоб биться насмерть. Одну из их возглавлял закутанный в меха юноша, олицетворявший Зиму. Для того чтоб продлить прохладную погоду, он кидал снежки и лед. Иной группой командовал человек, символизирующий Лето, весь в новых листьях и цветах. Меж ними инсценировалась схватка, победа в какой постоянно оставалась за партией Лета. Эта церемония традиционно кончалась пиршеством. Не считая того, в районе среднего Рейна олицетворяющий Лето человек, с ног до головы покрытый плющом, борется с олицетворением Зимы, покрытым мхом либо травой, и в конце концов одерживает над ним победу. Побежденного кидают на землю, где с него срывают его соломенное одеяние, которое разрывается на кусочки и разбрасывается, в то время как молодые товарищи врагов, чтоб отметить поражение Зимы В летнюю пору, поют песню. После чего они переносят из дома в дом летние гирлянды либо ветки и собирают дары: яичка и бекон. Время от времени человека, который разыгрывал роль Лета, одевали листьями и цветами, а на голове у него красовался венок. В Палатинате инсценировка борьбы Зимы и Лета имеет место в 4-ое воскресенье поста. В тот же день аналогичное представление устраивалось традиционно по всей Баварии. В неких местах этот обычай сохранился вплоть до середины XIX века и даже позднее. В то время как Лето возникало на сцене во всем зеленоватом, с развевающимися лентами, неся с собой расцветающую ветку либо малюсенькое дерево с яблоками и грушами, Зима выступала в шапке и меховом кожухе и несла древесную лопату для уборки снега либо цеп. В сопровождении одетой в надлежащие наряды свиты они проходили по всем деревенским улицам и останавливались перед домами, распевая куплеты из древних песен, за что получали хлеб, яичка и фрукты. В конце концов опосля недлинной схватки меж В летнюю пору и В зимнюю пору побежденную Зиму окунали в деревенский колодец либо с кликами и хохотом прогоняли из деревни в лес. В Гепфритце (Нижняя Австрия) во вторник на масленичной недельке по домам прогуливались двое людей, олицетворявших Лето и Зиму. Ребята встречали их с большой радостью. Крестьянин, олицетворявший Лето, был одет во все белоснежное и нес в руках серп. На голове его товарища, который играл роль Зимы, была меховая шапка, руки и ноги его были обернуты травой, и он нес цеп. В каждом доме они попеременно пели песни. В Дремлинге, в Брауншвейге, вплоть до реального времени состязание меж В летнюю пору и В зимнюю пору разыгрывается каждый год на Троицу группой мальчишек и группой девченок. Мальчишки бегают от дома к дому с песнями, кликами, звонят в колокольчики; все это делается для того, чтоб изгнать Зиму. За ними с ласковым пением идут девченки во главе с Майской Женой. Девченки одеты в калоритные платьица, украшены цветами и гирляндами - они символизируют веселый приход весны. До этого роль Зимы игралось соломенное чучело, которое несли мальчишки; сейчас ее разыгрывает переодетый человек. У эскимосов Северной Америки состязание меж олицетворениями лета и зимы, которое в Европе издавна выродилось в обычное представление, до этого времени происходит как волшебная церемония, имеющая собственной целью воздействовать на погодные условия. В осеннюю пору, когда бури предвещают скорый приход унылой полярной зимы, эскимосы делятся на две группы, которые получают прозвища Белоснежных Куропаток и Уток. В число Белоснежных Куропаток входят все эскимосы, родившиеся в зимнюю пору, а в число Уток - родившиеся в летнюю пору. Потом обе эти партии хватаются с противоположных концов за веревку из тюленьей кожи и лежа стремятся перетянуть друг дружку. Ежели Белоснежные Куропатки проигрывают, одолевает лето, а это означает, что в зимнюю пору будет преобладать отменная погода. Погибель и воскресение Кострубонько. Похоронные церемонии вроде похорон Масленицы либо выноса Погибели носят в Рф имена мифических персонажей: Кострубонько, Костромы, Купалы, Лады и Ярилы. Эти ритуалы совершаются в весеннюю пору либо посреди лета. Так, в Украине бытовал обычай отмечать в пасхальную недельку похороны божества весны, по прозвищу Кострубонько. Вокруг девушки, которая лежала на земле, притворившись мертвой, медлительно двигался хоровод с песней: Погиб, погиб наш Кострубонько! Погиб, погиб наш дорогой! Нежданно женщина вскакивала на ноги, и хор отрадно восклицал: Ожил, ожил наш Кострубонько! Ожил, ожил наш дорогой! Накануне Иванова дня украинцы делают из травы чучело Купалы, которое обряжают в дамские одежды, украшают ожерельем и венком из цветов, потом срубают дерево и, украсив его лентами, устанавливают в избранном месте. Около дерева, которое они именуют Мареной (Зима либо Погибель), помещается это соломенное чучело и стол, уставленный спиртными напитками и яствами. После чего загорается костер; юноши и девушки с чучелом в руках попарно прыгают через него. На последующий день они срывают с дерева и с чучела все декорации и кидают их в реку. В день св. Петра, 29 июня, либо на последующее воскресенье в Рф совершают похороны Костромы, Лады либо Ярилы. В Пензенской и Симбирской губерниях эти похороны происходили последующим образом. 28 июня загорался костер, а на последующий день девушки выбирали одну из их числа на роль Костромы. Подруги приветствовали избранницу глубокими поклонами, сажали на доски и несли на берег реки. Тут девушки окунали ее в воду, в то время как самая старшая из их била в сплетенную из лыка корзину, как в барабан. Позже они ворачивались в деревню. День кончался шествиями, играми и танцами. В Муромской области Кострому изображало соломенное чучело, одетое в дамские одежды и увенчанное цветами. Его клали в квашню и с песнями несли на берег реки либо озера. Тут масса делилась на две половины, одна из которых нападала на чучело, а иная его защищала. В конце концов нападающая сторона одерживала победу, срывала с чучела его одежды и декорации, разрывала их на кусочки, топтала ногами траву, из которой оно было изготовлено, и кидала ее в реку. В это время защитники чучела, закрыв лицо руками, делали вид, что оплакивают Кострому. Обитатели Костромской губернии совершали похороны Ярилы 29 либо 30 июня. Выбирался старик, которому давали небольшой гроб с находившимся в нем чучелом, схожим на Приапа, олицетворением Ярилы. Этот гроб старик, сопровождаемый дамами, которые пели погребальные песни и выражали жестами горе и отчаяние, выносил за город. В открытом поле вырывали могилу и в нее с рыданиями и криками опускали чучело, после этого начинались игры и танцы, напоминающие погребальные ритуалы старых язычников-славян. Обитатели Украины клали чучело Ярилы в гроб и опосля захода солнца проносили по улицам в сопровождении опьяненных дам, которые всегда печально повторяли: "Он погиб! Он погиб!" Мужчины поднимали и трясли чучело, как как будто желали вернуть к жизни мертвеца. Они говорили дамам: "Дамы, не плачьте, я знаю то, что слаще меда". Но дамы продолжали причитать и петь, как на похоронах: "В чем он виноват? Он был таковой неплохой. Он уже не поднимется больше. И как мы будем без тебя? Что за жизнь нам без тебя? Подымись хотя бы на часок. О, он не встает, он не встает". В заключение Ярилу зарывали в могилу.
УМЕРЩВЛЕНИЕ ДУХА ДЕРЕВА
Погибель и возрождение растительности. Эти российские обычаи очевидно такие же, как австрийские и германские ритуалы, известные под заглавием "вынос Погибели". Потому ежели верна наша интерпретация этого обычая, то Кострубонько, Ярила и остальные персонажи российской мифологии также по собственному происхождению должны быть знаками духа растительности, а их погибель обязана рассматриваться как нужная прелюдия к их возрождению. Возрождение опосля погибели разыгрывалось в первой из обрисованных нами церемоний погибели и воскрешения Кострубонько. Причина, почему в неких российских ритуалах погибель духа растительности отмечается посреди лета, быть может. связана с тем, что с Иванова дня начинается убывание лета - дни начинают укорачиваться, и солнце отчаливает в свое унылое путешествие: В черные ущелья, Где прячутся зимние морозы. Конкретно этот поворотный момент года, когда совместно с в летнюю пору и растительность поддается еще пока незаметному, но неизбежному умиранию, первобытный человек избрал для выполнения обрядов, при помощи которых он надеялся приостановить умирание растительной жизни либо по последней мере обеспечить ее возрождение. Невзирая на то что во всех этих весенних и летних ритуалах отыскала отражение погибель, а время от времени и возрождение растительности, в неких из их есть черты, которые нельзя разъяснить при помощи одной лишь данной гипотезы. Праздничные похороны, причитания и траурная одежда, которые нередко различают эти обычаи, вправду уместны по случаю погибели благодетельного духа растительности. Но что огласить относительно веселья, с которым чучело настолько нередко выносят за околицу, каково назначение палок и камешков, с которыми на него набрасываются, также ударов и насмешек, которыми его осыпают? Как разъяснить внушаемый чучелом ужас, проявляющийся в той быстроте, с которой несшие чучело люди удирают от него, чуть сбросив его с плеч, либо веру в то, что человек, в дом которого заглянуло чучело, в скором времени должен умереть? Этот ужас, возможно, быть может объяснен поверьем, согласно которому умирающий дух растительности владеет способностью оказывать вредное действие. Но это предположение - не говоря уж о том, что оно является достаточно натянутым, - способно только разъяснить взрывы ликования, которыми нередко сопровождается вынос Погибели. Итак, мы должны признать наличие в этих ритуалах 2-ух на 1-ый взор противоположных черт: с одной стороны, это горе перед лицом погибели, любовь и уважение к покойному, а с иной стороны, это ужас и ненависть к тому же мертвецу и удовлетворенность по поводу его погибели. Первую из этих черт я попробовал разъяснить выше, а то, почему крайняя из их оказалась настолько тесновато связанной с первой, я постараюсь объяснить в предстоящем. Подобные индийские ритуалы. В индийском районе Канагра существует соблюдаемый юными девушками обычай, который чрезвычайно похож на некие из уже обрисованных весенних обрядов. Он носит заглавие Rali ka meea, либо ярмарка Рали. Ради представляет собой малюсенькое раскрашенное глиняное изображение Шивы либо Парвати. Этот ритуал пользуется большой популярностью во всем Канагрском районе. Церемония эта, в какой участвуют лишь юные девушки, продолжается огромную часть месяца шет (март-апрель). Мартовским днем все юные девушки деревни несут мелкие плетенки с травкой даб и с цветами в конкретное место, где сбрасывают их в кучу, а потом встают вокруг их в кружок и поют. Они продолжают проделывать все это раз в день в течение 10 дней, пока бугор из травки и цветов не достигнет достаточной высоты. Потом в тропических зарослях они срубают две ветки с 3-мя разветвлениями на конце и втыкают их этими разветвлениями в груду цветов. На эти ветки насаживают два глиняных изображения - Шивы и Парвати. Потом девушки делятся на две группы - свиту Шивы и свиту Парвати - и инсценируют их женитьбу. При этом не упускается ни один из частей свадебной церемонии. Опосля женитьбы на средства, выпрошенные у родителей, они устраивают пиршество. Позднее они все отправляются на берег реки, кидают фигуры Шивы и Парвати з воду и принимаются плакать, как на похоронах. Нередко соседские мальчишки дразнят их, ныряя за фигурами. Достав их со дна, они размахивают ими, в то время как девушки их оплакивают. Эта ярмарка, как молвят, имеет собственной целью обеспечить каждой участнице ритуала неплохого супруга. То, что божества Шива и Парвати в данной индийской церемонии олицетворяют духов растительности, обосновывает, как нам кажется, помещение их изображений на ветках над грудой цветов и травки. Тут, как это нередко бывает в европейских народных обычаях, божества растительности олицетворяются как растениями, так и куколками. Справляемая в весеннюю пору свадьба этих индийских божеств подобна европейским церемониям, во время которых разыгрывается свадьба юных духов растительности - Короля и Царицы Мая, Майской Жены и Майского Жениха и др. Выбрасывание изображений в воду и оплакивание их имеет сходство с европейскими обычаями выбрасывания мертвого духа растительности по имени Погибель, Ярила, Кострома и т.д. в воду и причитаний над ними. Не считая того, в Индии, как это нередко бывает и в Европе, этот ритуал совершается только дамами. Представление о том, что ритуал этот призван обеспечить девушкам мужей, разъясняется верой в оплодотворяющее влияние, которое дух растительности оказывает как на растительность, так и на человека.
УМЕРЩВЛЕНИЕ ДУХА ДЕРЕВА
Волшебная весна. Наше общее разъяснение этих и остальных схожих обрядов сводится к тому, что по собственному происхождению они являются волшебными ритуалами, призванными обеспечить возрождение природы в весеннюю пору. Предполагалось, что средствами, при помощи которых они добиваются собственной цели, являются подражание и симпатическая связь. Пребывая в неведении относительно настоящих обстоятельств явлений, первобытный человек верил, как будто для того, чтоб вызвать к жизни великие силы природы, в зависимости от которых на сто процентов находится его жизнь, нужно подражать им и что скромное драматическое действо, которое он разыгрывал на лесной поляне, в горной равнине, на пустынной равнине либо на обдуваемом ветром беру моря, с помощью тайной симпатии либо магического влияния нежданно будет воспринято и повторено в наиболее широких масштабах наиболее могущественными актерами. Он представлял, что, одеваясь в листья и цветочки, он помогает оголенной земле одеться зеленью и что, разыгрывая погибель и похороны зимы, он прогоняет это мрачное время года и готовит почву для возвращения весны. Ежели нам тяжело даже представить для себя схожий ход мыслей, то еще легче вообразить озабоченность дикаря, сознание которого начало возвышаться над инстинктом ублажения простых животных потребностей, когда он принялся размышлять над причинами явлений, над тем, что мы называем сейчас законами природы. Нам, знакомым с концепцией единообразия и регулярности, с которыми одни природные явления сменяют остальные, кажутся необоснованными опаски, что предпосылки, которые вызывают эти явления к жизни, могут исчезнуть. Но эта уверенность в всепостоянстве природных действий должна своим возникновением на свет единственно опыту, который основывается на широком поле наблюдений и долговременной мыслительной традиции. Что все-таки касается первобытного человека, то он владел очень узенькой экспериментальной базой, эмбриональными мыслительными способностями и недостающим опытом, чтоб расслабленно принимать вечно меняющиеся, часто суровые для него природные явления. Логично потому, что затмение солнца нередко приводило его в панику, и он склонялся к мысли, что солнце пли луна и по сути погибнут, ежели он не подымет вопль не будет метать в воздух свои ничтожные стрелы, чтоб защитить светила от чудовища, которое угрожает их поглотить. Логично и то, что он приходит в трепет, когда ночную мглу нежданно прорезает вспышка метеорита либо же когда небесный свод вдруг освещается мерцающим светом северного сияния. Даже на природные явления, часто повторяющиеся в раз и навсегда установленные промежутки времени, он мог взирать с опасением до того времени, пока не понял в их повторении закономерности. Понимание таковых повторяющихся н.чи повторяющихся конфигураций в природе зависит основным образом от продолжительности соответственного цикла. К примеру, везде, не считая полярных регионов, цикл смены дня и ночи так короток и, следовательно, так част, что люди в скором времени закончили серьезно бояться за его регулярность, хотя древнейшие египтяне, как мы лицезрели, раз в день совершали волшебные ритуалы для того, чтоб днем узреть на востоке возвращение пламенного светила, которое каждый вечер исчезало на розовеющем западе. Но с круговоротом времен года дело обстоит совершенно по другому. Год является для хоть какого человека достаточно долгим периодом времени. Для дикаря с его недлинной памятью и неидеальными средствами измерения времени год мог оказаться настолько длинноватым, что он и совсем не понимал его как цикл и следил конфигурации, происходящие в течение года на земле и на небесах, с постоянным удивлением, попеременно поддаваясь то радости, то отчаянию, то падая духом, а то ликуя в зависимости от чередования света и жары, от изменении в растительной и животной жизни, которая содействовала его благополучию либо же грозила его существованию. В осеннюю пору, когда резкие порывы ветра кружили по лесу поблекшие листья, мог ли первобытный человек при взоре на оголенные ветки быть уверен в том, что они вновь зазеленеют? Видя, как при пришествии полярной ночи солнце день за деньком опускается все ниже, мог ли он быть уверен, что когда-нибудь это светило вернется на собственный небесный путь? Даже убывающая луна, чей бледноватый серп становился с каждой ночкой все тоньше и тоньше, могла вызвать опаски, что в один прекрасный момент она исчезнет совершенно. Эти и тыща остальных схожих страхов должны были тревожить душу и занимать воображение человека, который в первый раз начал думать над тайнами мира, где он жил, человека, мысли которого стали просачиваться в наиболее отдаленное будущее, ежели будущий день. Естественно потому, что, мучимый схожими опасениями, он делал все вероятное для того, чтоб возвратить веткам листву, вернуть на летний путь солнце, вернуть круглую форму серебряного ночного светила. Мы можем, ежели угодно, снисходительно улыбаться на эти напрасные пробы. Но только благодаря долгим сериям тестов, почти все из которых безизбежно кончались неудачей, человек узнал тщетность одних способов и плодотворность остальных. Таковым образом, волшебные ритуалы - это не что другое, как неудавшиеся опыты, которые повторялись единственно поэтому, что экспериментатор не был уверен в их удаче. С прогрессом познания эти ритуалы прекратили свое существование либо продолжали отчаливать в силу привычки, тогда как причина их возникновения на свет давным-давно была предана забвению. Итак, утратив свое высочайшее назначение, не будучи рассматриваемы наиболее как праздничные ритуалы, от пунктуального выполнения которых зависит благополучие и само существование общины, они равномерно опустились до уровня карнавалов, пантомим и развлечений. И в конце концов, на крайней стадии вырождения эти ритуалы, когда-то серьезно занимавшие взрослых и мудрых людей, стают праздной детской забавой. Конкретно на данной крайней стадии мы и застаем сейчас более древнейшие волшебные ритуалы наших европейских предков. И даже из этого крайнего прибежища их быстро вымывает поднимающаяся волна бессчетных новообразований морального, интеллектуального и общественного порядка, которые манят население земли к новейшей, неведомой цели. Мы можем испытывать естественное сожаление по поводу исчезновения необычных обычаев и красочных обрядов, донесших до нашей эры, которую почти все считают тусклой и прозаической, запах и свежесть стародавних времен, дыхание весны мира. Но нашего сожаления поубавится, когда мы вспомним, что эти очаровательные церемонии, эти кажущиеся сейчас невинными утехи сущность малыши невежества и предрассудков. Представляя собой летопись человечьих стремлений, они вместе с сиим являются монументами бесплодного искусства. истраченного понапрасну труда и разбитых надежд. И, невзирая на все декорации - цветочки, ленты, музыку, на их лежит неизгладимый налет быстрее катастрофы, чем фарса. Разъяснение, которое я прямо за В. Маннхардтом попробовал отдать сиим церемониям, получило веское доказательство благодаря открытию, произведенному уже опосля написания данной книжки: дело в том, что туземцы Центральной Австралии часто совершают волшебные церемонии с целью пробуждения спящих сил природы в преддверии сезона, который можно именовать австралийской в весеннюю пору. Нигде, по-видимому, смена времен года не происходит так нежданно, нигде контраст меж ними не добивается такового размаха, как в пустынях Центральной Австралии, где в конце долгого периода засухи песочная и каменистая пустыня, в какой царит безмолвие и запустение погибели, опосля пары дней проливного дождика преображается в радостный зеленоватый луг и наполняется большущим обилием насекомых, ящериц, лягушек и птиц. В расчудесном преображении лика природы в такое время года даже европейцы лицезрели нечто волшебное. Логично, что это изменение дикарь разглядывал как чернокнижниченство. Конкретно в период, когда чувствовалось приближение этого благодатного сезона, туземцы традиционно совершали волшебные церемонии, целью которых было повышение числа употребляемых ими в еду животных и растений. В силу этого данные церемонии очень близки к весенним ритуалам нашего евро крестьянства не только лишь по времени их проведения, да и по преследуемой ими цели. Следовательно, мы можем не колебаться, что, учреждая обычаи, призванные содействовать возрождению растительной жизни в весеннюю пору, наши первобытные предки были движимы не слащавым желанием вдохнуть запах первых фиалок, сорвать ранешний первоцвет либо пронаблюдать танец желтоватых нарциссов на ветру, а самыми что ни на есть практическими побуждениями, которые, естественно, не формулировались в абстрактных определениях, а сводились к мысли о неразрывной связи меж жизнью человека и жизнью растений. А потому что вера австралийского дикаря в эффективность волшебных ритуалов подтверждалась опытом, ибо постоянно опосля их совершения растительная и животная жизнь вправду набирала силу, можно представить, что то же самое происходило в Стародавние времена с предками современных европейцев. Вид свежайшей зелени в кустарнике и почаще, зрелище весенних цветов на мшистых берегах, прилет с юга ласточек и вид солнца, с каждым деньком все выше поднимающегося на небе, воспринимались ими как неопровержимое свидетельство эффективности их волшебных чар. Это вселяло в их бодрую уверенность в том, что все будет отлично в мире, на который можно по желанию влиять в подходящем направлении. И лишь в осенние дни при медленном угасании лета их уверенность бывала поколеблена сомнениями - симптомы неизбежного увядания говорили им о тщетности попыток раз и навсегда предотвратить пришествие зимы и погибели.
-
- Похожие темы
- Ответы
- Просмотры
- Последнее сообщение
-
- 11
- 729
-
Astrolog
Перейти к последнему сообщению
28 мар 2015, 01:37
Кто сейчас на конференции
Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и 0 гостей