ПОКЛОНЕНИЕ ДЕРЕВЬЯМ

[Astrolog]

Духи деревьев. Поклонение деревьям игралось важную роль в Европе, в истории религии арийцев. И это полностью естественно. Ведь на заре истории Европа была покрыта безбрежными первозданными лесами, и разбросанные там и сям расчищенные участки представляли собой островки в океане зелени. Вплоть до 1 века до нашей эпохи к востоку от Рейна простирался Герцинский лес; протяженность его была большой: германцы, опрошенные Цезарем, путешествовали по нему в течение 2-ух месяцев не достигали конца. Четыре столетия спустя этот лес посетил правитель Юлиан, и его уединенность, мрак и молчание произвели глубочайшее воспоминание на чувствительную душу правителя. Он объявил, что не лицезрел ничего подобного во всей Римской империи. В нашей своей стране в графствах Кент, Суррей и Суссекс леса представляют собой остатки большого леса Андериды, покрывавшего некогда всю юго-восточную часть острова. Он, видимо, простирался на запад и там соединялся с иным лесом протяженностью от Гемпшира до Девоншира. Еще в правление короля Генриха II (1154-1189) граждане Лондона охотились на одичавшего быка и кабана в лесах Гампстеда. Даже при крайних представителях династии Плантагенетов (XIV в.) число царских лесов приравнивалось шестидесяти восьми. Говорят, что белка в Арденском лесу вплоть до новейшего времени могла, перепрыгивая с ветки на ветку, пересечь практически все графство Уорик. Другими словами в Великобритании. Раскопки старых свайных зданий в равнине реки По проявили, что задолго до расцвета, а быть может, и до основания Рима северная часть Италии была покрыта густыми вязовыми, каштановыми и в особенности дубовыми лесами. Эти выводы археологов находят доказательство в работах историков: в сочинениях классических создателей содержится множество ссылок на леса Италии, сейчас исчезнувшие. В IV веке до нашей эпохи Рим был разделен от Центральной Этрурии Циминийским лесом устрашающих размеров, который Тит Ливий ассоциирует с лесами Германии. Ежели верить этому римскому историку, ни один купец никогда не проникал в его непроходимые заросли, а когда один римский полководец, предварительно отправив 2-ух разведчиков обследовать его дебри, повел в лес свою армию и, продвигаясь по опушке лесистых гор, увидел у собственных ног богатые поля Этрурии, это сочли неслыханным по собственной дерзости подвигом. В Греции превосходные сосновые, дубовые и остальные леса все еще произрастают на склонах больших гор в Аркадии, украшая собственной зеленью глубочайшее узенькое ущелье, в каком река Ладон в бурном порыве соединяется со священной рекой Алфей. До ближайшего времени леса эти отражались, как в зеркале, в голубых водах уединенного Фенейского озера. Но это менее как остатки лесов, которыми в древности были одеты большие места и которые в наиболее отдаленную эру, возможно, покрывали весь Эллинский полуостров от 1-го моря до другого.

[Astrolog]

На основании исследования тевтонских слов, обозначающих храм, Якоб Гримм сделал правдоподобное заключение, что древними святилищами у германцев были естественные леса. В пользу наличия культа деревьев у больших европейских народностей арийского происхождения имеются бессчетные свидетельства. Всем понятно, что друиды у кельтов поклонялись дубам и что слово, которым они обозначали святилище, по происхождению и по значению тождественно с латинским словом nemus (роща либо лесная просека), чей отзвук ощущается в заглавии Неми. У германцев священные рощи были обыденным явлением; поклонение деревьям не совершенно исчезло и у их потомков. О том, как огромное значение придавали этому поклонению в прежние времена, можно судить по жестокости наказания, которое по законам германцев ждало всякого, кто осмелится содрать кору стоящего дерева. Правонарушителю вырезали пупок и пригвождали его к той части дерева, которую он ободрал; потом его крутили вокруг дерева до того времени, пока кишки на сто процентов не наматывались на ствол. Наказание это было очевидно ориентировано на то, чтоб заменить засохшую кору дерева живой тканью правонарушителя. Действовал принцип зуб за зуб: жизнь человека за жизнь дерева. Гримм Якоб (1785-1863) - выдающийся германский ученый, филолог, языковед, собиратель народных сказок (совместно со своим братом Вильгельмом). Основоположник "натурмифологической" ("натуристической") школы в фольклористике, исследовании религии и мифологии. В Упсале - старой религиозной столице Швеции - была священная роща; деревья в ней числились божественными. Деревьям и рощам поклонялись и славяне-язычники. Литовцы были обращены в христианство только к концу XIV века. К этому времени культ деревьев продолжал играться у их важную роль. Некие из их почитали большие дубы и остальные огромные развесистые деревья, от которых получали оракульские указания. Остальные литовцы ухаживали за священными рощами рядом со своими деревнями и домами; числилось грехом сорвать в их даже ветку. Они задумывались, что человек, сломавший ветвь в таковой роще, или здесь же умрет, или будет изуродован. Есть масса доказательств широкого распространения культа деревьев в Старой Греции и Италии. Под опасностью штрафа в тыщу драхм было запрещено срубать кипарисовые деревья в святилище Эскулапа в Косе. Но, пожалуй, нигде в древнем мире эта старая форма религии не сохранилась лучше чем в сердечко великой столицы мира. На Форуме, оживленном центре Рима, до имперских времен поклонялись Священному фиговому дереву Ромула. Довольно было, чтоб оно проявило признаки увядания, и весь город обхватывал кошмар. На склоне Палатинского холмика росло кизиловое дерево, считавшееся в Риме одним из более священных объектов. Ежели кому-то из прохожих казалось, что это дерево поникает, он поднимал истошный вопль, которому вторили люди на улице, и скоро можно было созидать, как целая масса людей с заполненными водой бадьями в беспорядке несется со всех сторон, как как будто (по словам Плутарха) торопится потушить пожар. У европейских племен финно-угорской группы языческие культы большей частью отчаливали в священных рощах, огороженных заборами. Часто такие рощи представляли собой обыкновенные поляны либо расчищенные участки леса с несколькими деревьями, на которых в былые времена развешивались шкуры принесенных в жертву животных. В самом центре рощи - по последней мере у волжских племен - стояло священное дерево, которое затемняло собой все окружающее. До того как верующие соберутся и жрец вознесет молитвы, у корней дерева приносили жертву, а ветки его часто служили кое-чем вроде кафедры. В роще воспрещалось рубить деревья и срывать ветки; дамы туда, обычно, не допускались.

[Astrolog]

Нужно подробнее изучить понятия, на которых основывается поклонение деревьям и растениям. Мир в целом представляется дикарю одушевленным; деревья и растения не составляют исключения из правила. Дикарь верит, что они владеют душами, схожими его своей, и соответственно обращается с ними. "Докладывают, - пишет древний овощеед Порфирий, - что жизнь, которую вели первобытные люди, была несчастна, потому что суеверия их не ограничивались животными, а распространялись и на растения. Почему умертвить быка либо овцу обязано быть огромным злом, чем срубить ель либо дуб, ежели принять во внимание, что и в эти деревья вселился дух?" Равным образом североамериканские индейцы-хидатса верят, что у всякого предмета природы есть собственный дух либо, поточнее, тень. Сиим теням надлежит оказывать почтение и уважение, хотя не многим в равной мере. К примеру, тени пирамидального тополя, огромного дерева в равнине Миссури, приписывалось обладание разумом, и числилось, что при должном обхождении тень может оказать индейцам помощь в неких предприятиях. Зато тени кустарников и травок огромным престижем не воспользовались. Когда река Миссури во время весеннего паводка разливается и, выходя из берегов, несет в собственном течении стволы больших деревьев, краснокожие говорят, что духи деревьев испускают клики, ствол, цепляющийся корнями за землю, поднимая брызги, падает в поток. Когда-то срубить хотя бы одно из этих циклопических деревьев числилось у краснокожих преступлением. Ежели же они испытывали нужду в огромных бревнах, то воспользовались лишь таковыми деревьями, которые свалились сами. До ближайшего времени некие старики из числа более суеверных заявляли, что несчастья обрушились на их люд из-за распространившегося сейчас пренебрежительного дела к правам пирамидального тополя. У ирокезов бытовало верование, что все виды деревьев, кустарников, растений, травок владеют своими душами: существовал обычай обращаться к сиим духам с молитвой. Туземцы племени ваника (Восточная Африка) представляют, что каждое дерево, в индивидуальности кокосовая пальма, имеет свою душу, потому "срубить кокосовую пальму равняется к матереубийству, так как дерево это дает им жизнь и пропитание, как мама собственному ребенку". Сиамские монахи, будучи убеждены, что души имеются повсюду и что повредить что-то - означает насильственно выселить духа, никогда не сорвут ветку с дерева, "как не сломают они руку невинному человеку". Еще бы, ведь монахи эти - буддисты. Буддийский анимизм является не философской теорией, а присущим всем дикарям догматом, включенным в систему исторической религии. Потому предполагать совместно с Бенфеем и иными учеными, что теория анимизма и переселения душ, имеющая хождение посреди народов Азии, ведет свое происхождение от буддизма, - означает крутить факты с ног на голову. Время от времени считается, что духи обитают лишь в определенной разновидности деревьев. В Грбале, в Далмации, молвят, что духами либо тенями владеют некие из огромных буков, дубов и остальных деревьев; ежели кто-то повалит одно из таковых деревьев, он должен будет умереть на месте либо по наименьшей мере остаться инвалидом до конца собственных дней. Ежели у лесоруба возникает опасение, что срубленное им дерево принадлежит к этому уровню, ему следует этим же топором, которым он срубил дерево, на оставшемся пне отрубить голову курице. Это отвратит от него возмездие, даже ежели дерево относилось к числу одушевленных. По всей Западной Африке от Сенегала до Нигера с благоговением относятся к деревьям бавольника (silk-cotton trees), большие стволы которых вздымаются на поразительную высоту, намного превосходя ростом остальные деревья. Считается, что они служат пристанищем бога либо духа. Эвеязычным народностям с Невольничьего Берега дух этого лесного гиганта известен под именованием Гунтин. Деревья, в каких он обитает - таковая честь выпадает на долю не каждого бавольника, - обносятся оградой из пальмовых листьев. Жертвы в виде домашней птицы (от варианта к случаю и людей) привязывают к стволу либо кладут у подножия дерева. Дерево, обнесенное оградой из пальмовых листьев, нельзя срубать либо нанести ему какую-либо другую обиду. Даже те из деревьев бавольника, в каких не обитает дух, не могут быть срублены без того, чтоб лесоруб поначалу не принес в жертву какую-нибудь домашнюю птицу и пальмовое масло, чтобы очиститься от предполагаемого святотатства. Не принести жертву - оскорбление, которое может караться гибелью. Жители гор Кангра в Пенджабе раз в год приносили в жертву старому кедру девченку; все семьи деревни попеременно поставляли эту жертву, пока кедр не срубили. Одушевленные деревья, естественно, владеют чувствительностью. Порубка их преобразуется в узкую хирургическую операцию, которую надлежит проводить с наибольшим вниманием к ощущениям пациента; в неприятном случае дерево может порвать неосторожного и неумелого доктора на части. Когда валят дуб, "он издает пронзительные клики и стоны, которые слышны на расстоянии мили. Это гений дуба вроде бы жалуется. Эсквайр Е. Уайльд слышал такое пару раз". Краснокожие оджибве "в чрезвычайно редких вариантах срубают зеленоватые живые деревья из боязни причинить им боль, а некие из их знахарей убеждают, что слышали жалобы деревьев под ударами топора". Деревья, которые истекают кровью и испускают клики боли и негодования, когда их надрубают либо поджигают, чрезвычайно нередко бытуют в китайских книжках (даже в исторических сочинениях). В неких частях Австрии старенькые фермеры продолжают верить, что лесные деревья одарены духом и без особенной на то предпосылки не разрешают надрезать их кору; они наслышались от собственных отцов, что дерево ощущает надрез не меньше, чем человек - рану. До того как повалить дерево, они требуют у него прощения. Понятно также, что в Верхнем Палатинате старенькые дровосеки, до того как приступить к рубке, про себя обращаются к прекрасным, крепким деревьям с просьбой о прощении. До того как срубить дерево в девственном лесу либо в горах, илоки, живущие на полуострове Лусон, декламируют стихи: "Друг мой, не тревожься, хоть мы и повалим то, что нам приказано повалить". Илоки поступают так, чтоб не навлечь на себя гнев духов, живущих в деревьях, которые способны в отместку наслать тяжкую заболевание на того, кто причиняет им вред. Басога в Центральной Африке считают, что ДУХ срубленного дерева может поразить гибелью вождя и его семью. Для того чтоб предотвратить это несчастье, до того как повалить дерево, они обращаются за советом к знахарю. Ежели этот спец дает разрешение приступать к рубке, лесоруб, во-1-х, жертвует дереву домашнюю птицу либо козу; во-2-х, опосля нанесения первого удара топором он высасывает из надреза незначительно сока: таковым образом он братается с деревом, подобно тому как двое людей стают братьями, высосав друг у друга незначительно крови. После чего он может без вреда себе срубить собственного брата - дерево.

[Astrolog]

Верхний Палатинат - Ober-Pfalz - часть современной Баварии; основной город - Регенсбург. Но не постоянно с духами растительности обращаются почтительно. Ежели сладкие слова и доброе обращение не трогают их, прибегают к наиболее крутым мерам. Произрастающее в Ост-Индии дерево дуриан, чьи гладкие стволы часто возносятся на высоту 20-30 метров, не давая ни одного бокового побега, приносит плоды с восхитительнейшим вкусом и отвратительнейшим запахом. Малайцы, как понятно, культивируют это дерево из-за его плодов, а в целях стимулирования его плодородия прибегают к очень странному обряду. В Селангоре около Югры имеется рощица этого вида деревьев, и в ней в назначенный день собираются сельские обитатели. Один из местных чернокнижников берет в руки топорик и наносит им несколько мощных ударов по стволу самого бесплодного из деревьев, приговаривая: "Ты будешь приносить плоды либо нет? Ежели нет, то я срублю тебя". На это дерево отвечало голосом другого человека, взобравшегося на примыкающее мангустиновое дерево (на дерево дуриан влезть нельзя): "О да, сейчас я принесу плоды. Прошу не рубить меня". В Стране восходящего солнца, чтоб вынудить деревья плодоносить, в фруктовый сад входят два человека. Какой-то из них взбирается на дерево, а иной стоит у подножия с топором в руках. Человек с топором спрашивает дерево, даст ли оно неплохой сбор на последующий год; в неприятном случае он грозит срубить его. На это укрывшийся в ветвях человек от имени дерева отвечает, что оно принесет обильный сбор. Каким бы странноватым ни представлялся нам этот способ садоводства, его прямые параллели имеются и в Европе. В канун Рождества почти все югославские и болгарские фермеры угрожающе замахиваются топором на бесплодное фруктовое дерево, а стоящий рядом человек вступается за него со словами: "Не срубай его! Оно скоро будет плодоносить". Три раза заносится топор, и три раза нависший удар отводится по требованию ходатая. После чего на последующий год испуганное дерево, непременно, обязано принести плоды. Сеангор - местность на западном берегу Малайского полуострова (Малайзия). Из представления о деревьях и растениях как о одушевленных созданиях естественным образом вытекает их деление на деревья мужского и дамского пола, которые могут сочетаться меж собой браком в настоящем, а не попросту в метафорическом либо поэтическом смысле слова. Но в то время как у высших видов животных половые органы традиционно распределены меж разными особями, у большинства растений они сосуществуют в каждой особи. Правило это, но, никаким образом не является всеобщим; у почти всех видов растений растение мужского пола различается от растения дамского пола. Это, видимо, было подмечено некими первобытными народами. Относительно туземцев маори нам докладывают, что "они знакомы с полом растений и т.д. и имеют для мужских и дамских особей неких деревьев разные наименования". Древнейшие делали различие меж финиковыми пальмами мужского и дамского рода и искусственно оплодотворяли их, посыпая цветочки пальм дамского пола пыльцой растений мужского пола. Оплодотворение совершалось в весеннюю пору. У язычников Харрана месяц, во время которого оплодотворяли пальмы, именовался месяцем Фиников; в это время устраивались брачные торжества всех богов и богинь. Вместе с оплодотворением настоящих растений имели место ритуальные браки растений. К примеру, ежели индус посадил деревья манго, ни он, ни его супруга не отведают их плодов до того времени, пока не заключат формальный брак меж деревом манго мужского пола и деревом другого вида (традиционно им бывает тамаринд), произрастающим недалеко. Ежели тамариндового дерева дамского пола в наличии не оказывается, подменой ему служит жасминовое дерево. Издержки на такового рода бракосочетание нередко бывают значительными; ведь чем больше брахманов приняло роль в пиршестве, тем громче слава обладателя сада. Понятно, что одна семья реализовала золотые и серебряные декорации и заняла огромное количество средств, чтоб с подабающей торжественностью отметить бракосочетание дерева манго с жасмином. В канун Рождества германские фермеры также имели обыкновение связывать деревья соломенными веревками, утверждая, что деревья сочетались таковым образом браком и будут плодоносить.

[Astrolog]

Когда на Молуккских островах цветет гвоздичное дерево, с ним обращаются как с беременной дамой. Рядом с ним нельзя шуметь, ночкой мимо него нельзя проносить лампу либо огонь; никто не имеет права приближаться к нему с шапкой на голове, в его присутствии все должны обнажать голову. Предосторожности эти предпринимаются для того, чтоб дерево из-за потрясения не стало бесплодным либо не отдало плоды очень рано (аналогично тому, как из-за испуга у беременной дамы могут наступить досрочные роды). На Востоке с побегами возрастающего риса также обращаются настолько же заботливо и деликатно, как с беременной дамой. Во время цветения риса в Амбоине обитатели молвят, что он готовится родить. Они не стреляют из ружей не создают другого шума поблизости полей из боязни, вроде бы рис, ежели его потревожат, не сделал выкидыш либо не разродился заместо зерна одной травой. Некие народы верят, что жизнь в деревья вдувают души погибших. Племя диери в Центральной Австралии считает священными деревья, в которые, как гласит предание, перевоплотился их предки: они с почтением отзываются о этих деревьях и делают все вероятное, чтоб их не срубили не сожгли. Когда белоснежные поселенцы требуют диери срубить дерево, они серьезно возражают, утверждая, что за таковой проступок им закончила бы сопутствовать фортуна; они боятся понести наказание за то, что не защитили предков. Часть обитателей Филиппинских островов верит, что в определенных деревьях обитают духи их предков, и потому бережно относится к ним. Ежели филиппинцы обязаны свалить одно из таковых деревьев, они требуют у него прощения, говоря, что сделать это их принудил жрец. Духи находят пристанище в большей степени в больших, величавых деревьях с большими раскидистыми кронами. Когда ветер шелестит листьями, туземцам чудится глас духа, и они никогда не пройдут мимо такового дерева, почтительно не поклонившись ему не испросив у духа прощения за причиненное беспокойство. В каждой деревне игорротов есть свое священное дерево, в каком обитают души погибших предков ее обитателей. Дереву приносят жертвы; считается, что хоть какое оскорбление, нанесенное ему, повлечет за собой какое-нибудь несчастье для всей деревни. Будь оно срублено, деревня со всеми своими жителями безизбежно погибнет. Игорроты - одно из горных племен в северной части острова Лусона (Филиппины), По верованиям корейцев, души людей, погибших от чумы либо на дороге, также души дам, испустивших дух во время родов, постоянно находят для себя пристанище в деревьях. На грудах камешков, нагроможденных под деревьями, сиим духам приносят в жертву пироги, вино и свинину. В Китае с незапамятных времен существовал обычай сажать деревья на могилах, чтоб придать духу погибшего силу и тем спасти его тело от разложения. А потому что вечнозеленые сосны и кипарисы типо больше остальных деревьев заполнены жизненной силой, для данной цели избирались в большей степени они. Растущие на могилах деревья время от времени отождествляются с душами погибших. У мяо-киа - жителей Южного и Западного Китая - священное дерево ставится у входа в каждое селение; обитатели верят, что оно служит обиталищем духа их первопредка и заведует их судьбой. Время от времени поблизости селения размещается священная роща; деревья в ней не вырубаются, а погибают и гниют на месте. Сухие ветки устилают землю, но никому не позволено их убирать, не испросив предварительно позволения у духа дерева не принеся ему жертву. Маравы в Южной Африке постоянно придерживались представления, что земля кладбища священна; на ней нельзя ни вырубать деревья, ни убивать животных, так как любая пядь земли там обитаема духами погибших.

[Astrolog]

В большинстве (ежели не во всех) приведенных выше примеров дух вроде бы локализован в дереве; он составляет душу дерева и совместно с ним должен захворать и умереть. Но согласно другому - возможно, позднейшему - мнению, дерево является не телом, а лишь пристанищем духа дерева, который по желанию может его покидать либо ворачиваться. Обитатели острова Сиау в Ост-Индии верят в лесных духов, селящихся в лесах либо в огромных уединенных деревьях. В полнолуние таковой дух выходит из собственного убежища и блуждает вокруг. У него крупная голова, длинноватые руки и ноги и увесистое туловище. Для умиротворения лесных духов им в жертву приносят еду домашнюю птицу, коз и т.д. Обитатели острова Ниас придерживаются представления, что опосля погибели дерева его обретший свободу дух становится бесом, который может, присев на ветвях кокосовой пальмы, убить ее либо вызвать погибель всех малышей в доме, примостившись на одном из его опорных столбов. Они считают, что в неких деревьях обитают странствующие бесы; ежели такие деревья разрушить, то бесы выйдут на свободу и начнут бедокурить. Потому обитатели Ниаса относятся к сиим деревьям с уважением и остерегаются их рубить. Почти все из обрядов, соблюдаемых при порубке деревьев, посещаемых духами, основываются на вере в то, что по желанию и в случае нужды духи могут покинуть деревья. Потому, когда туземцы островов Палау приступают к рубке дерева, они заклинают духа дерева бросить его и поселиться в другом дереве. Желая свалить дерево ашорин и зная, что нельзя этого делать, пока там пребывает дух, предприимчивый негр с Невольничьего Берега в качестве приманки выливает на землю незначительно пальмового масла, а потом, когда ни о чем же не подозревающий дух покидает дерево, чтоб полакомиться едой, торопится срубить его недавнее пристанище. До того как приступить к расчистке лесного участка для того, чтоб засеять его рисом, люди племени тобунгкус на полуострове Целебес строят маленький домик, оставляя в нем запасы крошечных одежек, еды и золота. Потом они созывают всех духов леса, дают в их распоряжение домик со всем его содержимым и умоляют покинуть участок. После чего они могут рубить лес расслабленно, не боясь пораниться при всем этом. До того как повалить высочайшее дерево, члены другого племени на полуострове Целебес, племени томори, кладут к его подножию кусочек бетеля и призывают обитающий в нем дух поменять жилье. Наиболее того, чтоб отдать духу возможность сойти безопасно и с удобством, они приставляют к стволу дерева маленькую лестницу. Манделинги с острова Суматра стремятся возложить вину за такового рода злодеяния на плечи голландских властей. Когда манделинг прорубает в лесу просеку и оказывается перед необходимостью повалить преграждающее ему путь высочайшее дерево, он не пускает в ход топор, пока не будет произнесена последующая фраза: "Дух дерева, не обижайся, что я подрубаю твое жилье. Делаю я это не по собственному собственному желанию, а по приказу инспектора". А когда он желает расчистить участок леса для земледелия, то до того, как низринуть лиственные жилья лесных духов, необходимо, чтоб он с ними договорился. С данной целью он выходит на середину делянки, наклоняется и делает вид, как будто поднял листок бумаги. Разворачивая листок, он громким голосом читает воображаемое письмо голландского правительства, в каком ему строго-настрого предписывается незамедлительно приступить к расчистке делянки. После чего он говорит: "Вы слышите меня, духи. Я должен начать расчистку на данный момент же, а не то меня повесят".

[Astrolog]

Дух может продолжать таиться в бревне даже опосля того, как дерево повалено, распилено на доски и употреблено на стройку дома; потому некие народности стремятся умилостивить его до либо опосля вселения в новейший дом. Когда новое строение готово, тораджи с острова Целебес закалывают козу, свинью либо буйвола и вымазывают всю постройку его кровью. Ежели строение является лобо (жилищем духа), на коньке крыши режут курицу либо собаку, и кровь ее стекает по обеим сторонам крыши. Наиболее примитивные тонапу в таковых вариантах приносят на крыше в жертву человеческое существо. Это жертвоприношение на крыше лобо либо храма служит той же цели, что и вымазывание кровью древесных частей обыденного дома. Цель заключается в умилостивлении лесных духов, которые еще могут пребывать в бревнах: они-де придут от этого в не плохое размещение духа не причинят вреда обитателям дома. По той же причине обитатели острова Целебес и Молуккских островов при строительстве дома чрезвычайно боятся всадить столб ввысь ногами: ведь остающемуся в древесине духу леса, полностью естественно, такое оскорбление не пришлось бы по вкусу, и он поразил бы обитателей дома заболеванием. Кайяны с острова Борнео держатся представления, что духи деревьев чрезвычайно бдительно стоят на охране собственной чести и выражают людям свое неудовольствие за хоть какой нанесенный им вред. Потому опосля постройки дома, в процессе которой они волей-неволей дурно обошлись со почти всеми деревьями, люди данной народности в течение года предаются покаянию; в этот период они, а именно, не охотятся на медведей, тигровых кошек и змей. Благодетельные возможности духов деревьев. Когда в деревьях стали созидать уже не тело древесного духа, а лишь его жилье, которое дух свободен покинуть, был изготовлен значимый шаг вперед в религиозном мышлении. Анимизм преобразуется при всем этом в политеизм. Заместо того чтоб разглядывать дерево как живое и сознательное существо, человек сейчас лицезреет в нем инертную, безжизненную массу, в которую на наиболее либо наименее долгое время вселяется сверхъестественное существо. Будучи в состоянии свободно передвигаться от дерева к дереву, оно владеет в силу этого правом принадлежности либо владения на все деревья и, перестав быть древесным духом, становится лесным богом. Коль скоро древесный дух отделяется таковым методом от отдельного дерева, вид его начинает изменяться и в согласовании с чертами ранешних форм мышления - заключать абстрактные духовные сути в определенную людскую оболочку - он воспринимает форму тела человека. Потому лесные божества в классическом искусстве изображаются в видах людей, а на их принадлежность к лесной флоре показывает ветвь либо какой-либо иной недвусмысленный знак. Но это изменение формы не затрагивает сути духа дерева. В качестве бога деревьев он продолжает воспользоваться той же властью, какой он располагал в качестве вселившегося в дерево духа. Остановимся на этом подробнее. Покажем, во-1-х, что деревья, принимаемые за одушевленные существа, наделяются способностью вызывать дождик, сияние солнца, размножение стад, посылать дамам легкое разрешение от бремени, а во-2-х, что те же самые возможности приписываются богам деревьев, нашедшим воплощение в живых людях, другими словами антропоморфным. Анимизм (от лат. anima - душа) - одна из древних форм верований, вера в то, что во всех предметах и явлениях заключена загадочная душа, управляющая ими. Политеизм - многобожие, поклонение множеству богов, в иерархии которых находили отражение публичные дела людей. Сначала деревья либо духи деревьев дают дождик и солнечный свет. Когда миссионер Иероним Пражский (ок. 1380-1416) стал убеждать язычников-литовцев вырубить свои священные рощи, масса дам умоляла короля Литвы его приостановить: разрушая леса, убеждали дамы, он разрушает дом божий, который ниспосылал народу дождик и свет солнца. Мундари из Ассама считают, что, ежели срубить дерево в священной роще, лесные боги найдут свое неудовольствие тем, что откажут людям в дождике. Для того чтоб обеспечить дождик, обитатели селения Монио Сагайнгской области (Верхняя Бирма) находили рядом с селением самое огромное тамариндовое дерево и провозглашали его обиталищем духа дождика (нат). Потом они приносили в жертву духу-хранителю селения и духу, дарующему дождик, хлеб, кокосовые орешки, плоды платана и домашнюю птицу с молитвой: "О дух нат! Сжалься над бедными смертными не удерживай дождик. Как мы с охотой совершаем в твою честь жертвы, пусть и дождик обильно падает день и ночь". После чего совершали возлияние в честь духа тамариндового дерева, и три пожилые дамы в прекрасных одеждах с колье и серьгами запевали Песнь дождика.

[Astrolog]

Каждое селение у мундари имеет свою священную рощу; "божества рощи числятся ответственными за сбор, на всех огромных земледельческих праздничках им воздают особенные почести". Негры с Золотого Берега имеют обычай приносить жертвы у подножия больших деревьев и считают, что, ежели свалить одно из их, земля вообщем не будет больше плодоносить. Галласы парами пляшут вокруг священных деревьев, молясь о ниспослании неплохого урожая. Пару составляют мужчина и дама, соединенные с помощью палки, которую они держат за противоположные концы. Под мышками у их травка либо зеленоватые колосья. Шведские фермеры втыкают зеленоватую ветвь в каждую борозду на пашне в убежденности, что это обеспечит обильный сбор. Та же мысль налицо в германском и французском обычае Жатвенного мая. Так именуется крупная ветвь либо целое дерево, увенчанное хлебными колосьями. Его привозят в осеннюю пору с поля жатвы на крайней тележке и до последующего года укрепляют на крыше крестьянского дома либо амбара. Маннхардт доказал, что эта ветвь либо дерево символизируют древесного духа, понятого как дух растительности вообщем, дух, чье животворящее и оплодотворяющее действие распространяется, а именно, на злаки. Потому в осеннюю пору в Швабии ветвь Жатвенного мая укрепляют посреди крайних стеблей злаков, оставленных стоять в поле; в остальных местах ее высаживают в поле и прикрепляют к ее стволу крайний срезанный сноп. Маннхардт В. (1831-1880) - германский фольклорист. Дух дерева делает плодовитым скот и наделяет потомством дам. Emblica officinalis является в Северной Индии священным деревом. Одиннадцатого числа месяца фалгуна (февраля) у подножия этого дерева совершаются возлияния; к нему обращаются с молитвами о плодородии дам, животных и посевов. Равным образом к числу более священных плодов принадлежат в Северной Индии кокосовые орешки: их именуют шрифала, другими словами плоды богини плодородия Шри. Кокос является эмблемой плодородия; жрецы во всей Верхней Индии хранят его в святилище и дают желающим забеременеть дамам. Недалеко от Старенького Калабара в городке Ква произрастала некогда пальма: по поверью, отведав ее орехов, могла понести неважно какая бесплодная дама. В Европе, по всей вероятности, числилось, что схожее же влияние на дам и на скот оказывает Майское дерево и Майский шест. Первого мая в неких областях Германии фермеры устанавливали Майские деревья либо Майские кустики у дверей коровников и конюшен, по одному на каждую корову и лошадка; числилось, что от этого у скотин будет больше молока. О ирландских крестьянах понятно, что "они представляют, что ежели на Майский праздничек привязать к дому зеленоватую ветвь, то сиим в летнюю пору молоко польется в изобилии". У части вендов некогда было принято второго июля устанавливать среди деревни дуб, к вершине которого был прикреплен металлический флюгер. Вокруг дуба плясали и гоняли скот, чтоб он лучше плодился. Черкесы считают покровителем скота грушевое дерево. Они срезают в лесу молодую грушу, очищают ее от веток и приносят домой, где поклоняются ей как божеству. Таковая груша есть практически в каждом доме. В день осеннего праздничка дерево с большой торжественностью, под звуки музыки и веселые восклицания всех жителей, которые поздравляют его с благополучным прибытием, вносится в дом. Грушу украшают свечками, а к вершине прикрепляют головку сыра. Вокруг нее едят, пьют и поют песни. Потом груше хотят хорошей ночи и опять выносят ее во двор, где, придвинутая к стенке, она простаивает остаток года, не получая никаких символов внимания. Венды - прежнее заглавие лужицких сербов (лужичан), живущих по реке Шпрее, - остаток средневекового славянского населения бассейна Эльбы (полабских славян). Племя тухоэ, входящее в состав народа маори, "приписывает деревьям способность делать дам плодовитыми. Эти деревья ассоциируются с пуповинами некоторых мифических предков, и до самого ближайшего времени на их, обычно, развешивали пуповины всех малышей. Стоило бесплодной даме обнять руками ствол такового дерева, и она зачинала мальчугана либо девченку (в зависимости от того, обняла ли она дерево с восточной либо с западной стороны)". Может быть, что обычай сажать на Майский праздничек зеленоватый кустик у дома любимой, всераспространенный в Европе, берет свое начало в поверье о оплодотворяющей возможности древесного духа. В неких частях Баварии такие кустики ставят у домов новобрачных; кустик стоит до того времени, пока юная супруга не забеременеет. В таковых вариантах молвят, что супруг "сам себе посадил Майский кустик". У южных славян бесплодная дама, желающая иметь малыша, в канун дня святого Жору вешает на плодородное дерево новейшую сорочку. На последующее утро она до восхода солнца кропотливо осматривает сорочку, и, ежели оказывается, что по ней проползло какое-то живое существо, дама питает надежду, что в течение года желание ее исполнится. Она надевает на себя сорочку, будучи уверена, что станет настолько же плодовитой, как дерево, на котором провела ночь эта часть ее туалета. У кара-киргизов, чтоб зачать малыша, бесплодная дама катается по земле под одинокой яблоней. В конце концов, в Швеции и Африке деревьям приписывается способность даровать дамам легкие роды. В неких районах Швеции рядом с каждым хутором когда-то стояло деревохранитель (липа, ясень либо вяз). Со священного дерева нельзя было срывать ни одного листа; хоть какой нанесенный ему вред карался несчастьем либо заболеванием. У неких конголезских племен беременные дамы изготовляли для себя одежду из коры некоего священного дерева в убежденности, что это дерево освободит их от связанных с родами угроз. Предание о Латоне, которая, готовясь произвести на свет божественных близнецов Аполлона и Артемиду, обнимала пальмовое и оливковое дерево либо два лавра, может быть, показывает на существование аналогичного верования у греков.