#6 Сообщение Astrolog » 28 мар 2015, 13:31
Принимая во внимание примитивность праздничков огня, также их поразительное сходство у всех европейских народов арийского происхождения, мы можем сделать вывод, что эти празднички составляют часть общего комплекса религиозных обрядов, который эти народы, покинув общую родину, пронесли с собой через все странствования. Сначало важнейшим событием на этих праздничках было, по моему мнению, соложение на костре человека, представляющего дух дерева. Ежели вспомнить о том месте, которое в религии арийцев занимал дуб, само собой напрашивается предположение, что деревом, которое олицетворяет на этих праздничках человек, сначало был дуб, В отношении кельтов, литовцев и германцев этот вывод неоспорим. В пользу такового заключения говорит одна восхитительная деталь в религиозной традиции этих народов. Самым старым из узнаваемых человеку способов добывания огня является трение 2-ух кусков дерева друг о друга до их воспламенения. Европейские народы продолжают воспользоваться сиим способом для устройства священных костров, к примеру огней бедствия. Очень возможно и то, что к этому способу добывания огня в прошедшем прибегали участники интересующих нас праздничков огня. В неких вариантах и поныне считается нужным, чтоб огонь бедствия либо иной ритуальный огонь загорался трением кусков дерева определенной породы, при этом у кельтов, германцев и славян таковым деревом практически постоянно является дуб. Ежели священный огонь загорался методом трения кусков дубового дерева, этим же топливом этот огонь сначало и поддерживался. Вправду, нескончаемый огонь Весты в Риме вероятнее всего разжигался дубовыми деревьями; этим же топливом питался нескончаемый огонь, горевший под священным дубом в великом литовском святилище Ромове. Аналогичное заключение относительно огней летнего солнцестояния можно сделать на основании обычая, соблюдаемого в ряде горных районов Германии: в день святого Иоанна в очаг кладут томную дубовую колоду. Располагают эту колоду так, чтоб она медлительно тлела и перевоплотился в угли не ранее конца года. На последующий год в день летнего солнцестояния обуглившиеся головни старенького полена вынимают, перемешивают с семенным зерном либо разбрасывают в саду. Числилось, что эта процедура охраняет приготовленную в очаге еду от колдовских чар, приносит благополучие обитателям дома, содействует росту посевов и предохраняет их от насекомых-паразитов и остальных вредителей. Следовательно, этот обычай практически ничем не различается от обычая святочного полена, которым в Германии, Франции, Великобритании, Сербии и остальных славянских странах, обычно, является дубовое полено. А это, в свою очередь, подводит нас к общему выводу, что во время повторяющихся либо приуроченных к отдельным событиям обрядов древнейшие народы арийской расы разжигали и поддерживали огонь древесиной священного дуба. Во время праздничных церемоний огонь, обычно, разжигали с помощью дубовых дров, а из этого следует, что человек, сжигаемый в качестве персонификации духа, олицетворял собой конкретно эту породу деревьев. Таковым образом, священный дуб подвергался двойному сожжению: во-1-х, огонь пожирал древесину дуба, а во-2-х, в огне исчезал человек, прошлый воплощением духа дуба. Это заключение, имеющее силу для всех европейских народов арийского происхождения, приложимо и к скандинавским народам благодаря отношению, которое омела имеет у их к сожжению жертвы на летнем костре. Обитатели скандинавских государств, как мы уже знаем, по обычаю, собирали омелу во время летнего солнцестояния. Но сведения, которыми мы располагаем о этом обычае, не дают нам никаких оснований связывать его с летними кострами, на которых приносились людские жертвы либо сжигались чучела. Даже ежели огонь - что возможно - сначало разжигался только дубовыми древами, почему собирать омелу было нужно конкретно в это время? Крайнее связывающее звено меж сбором омелы и устройством таковых костров дает нам миф о Бальдере, который неотделим от рассматриваемых обычаев. Миф наводит на мысль, что когда-то меж омелой и человечьим представителем дуба, который подвергался сожжению, была живая связь. Согласно мифу, не считая омелы, ничто на небе и на земле не могло уничтожить Бальдера и, пока омела оставалась на дубе, бог этот был не попросту бессмертен, да и неуязвим. Итак вот, ежели представить, что Бальдер был олицетворением дуба, истоки интересующего нас мифа проясняются. Омела мыслилась как вместилище жизни дуба, и, пока она оставалась нетронутой, ничто не могло его сразить либо поранить. Представление о омеле как о вместилище жизни дуба могло появиться у первобытных народов из наблюдения - ведь дубовые листья временами опадают, тогда как произрастающая на нем омела является вечнозеленым растением. В зимнюю пору их, обязано быть, веселил вид свежайшей зелени омелы, и они усматривали в ней знамение того, что, покинув ветки священного дерева, жизнь его не пресекалась в омеле, подобно тому как сердечко спящего человека продолжает биться тогда и, когда тело его пребывает совсем недвижимым. Потому, когда было надо умертвить бога либо спалить древесину священного дерева, для начала необходимо было сломать омелу. Пока оставалась нетронутой омела, первобытному человеку казалось, что неуязвим был и дуб: ножики и топоры отскакивали от него, не причиняя дереву вреда. Но когда из священного дерева вырывали его сердечко, другими словами омелу, оно оказывалось на пороге смерти. Когда в позднейшие времена в качестве представителя дуба стал выступать живой человек, полностью разумно было допустить, что, подобно олицетворяемому им дереву, он не быть может убит либо ранен до того времени, пока невредимой оставалась омела. Потому акт сбора омелы был для него сразу знамением и предпосылкой смерти.